Одинокая орешина

Как вы похожи друг на друга — в вашей радости, в вашем горе, в наивности и любви. В редакции газеты «Скай» мне показали необычное письмо. Мать пишет из деревни сыну в город: «Отец подыскал себе хорошую работу, у него под ногами пятьсот человек (мне объяснили: он косит траву на кладбище), твоя сестра родила ребенка, не знаем еще — девочку или мальчика, поэтому не могу написать — чей ты дядя. Да, еще скажу тебе, месяц назад твой дядя забрался в бочку с виски и пил там прямо из бочки. Очень хотели спасти его, но он не дался. Вчера похоронили, и односельчане так палились, что подожгли дом. И еще я слегка прихворнула, и твой отец повел меня к врачу. Ты ведь знаешь, я первый раз иду к врачу. Он дал мне что-то, мол, подержи во рту и не говори минут десять-двенадцать (мне объясняют: то был градусник). Значит, я молчала двенадцать минут, потом твой отец пристал к врачу, мол, продай мне этот прибор, любые деньги дам за него…»

Разве не похоже это на письмо туманяновскому Гикору, написанное его отцом с таким же наивным простодушием?

Старая история: император Конрад, державший в осаде замок герцога Баварского, разрешил покинуть крепость только знатным дамам при условии, что они уйдут пешком, и позволил им забрать с собой все, что они смогут унести на себе.

И хрупкие дамы на своих плечах вынесли из замка не вещи, платья или золото, а мужей, братьев, возлюбленных, а также самого герцога. Король был потрясен самоотверженностью женщин и простил герцога. Мишель Монтень, описывая этот случай, не скрывает своего восхищения поступком аристократок. (А я думаю: если бы Монтень прочитал «О Вардане и войне армянской» Егише[32], то какими словами он бы выразил восторг подвигом армянок…)

«Жены нежные страны, взращенные в ласке и неге… ныне всегда босые и пешком шли… Своими перстами зарабатывали и питались… Покрылись пылью и закоптились пологи и завесы молодых новобрачных, и паутиной затянулись их брачные покои». Это слова Егише.

И еще я вспоминаю чудесную русскую женщину, медсестру Сашу, которая в 1920 году, после гибели мужа, революционера и врача Аршалуйса Пантяна, осталась в больнице, в селе, охваченном эпидемией тифа, чтобы бороться за жизнь сирот. Она спасла десятки жизней, но под конец, заразившись, умерла. Всегда, когда я бываю в этих краях, иду к сельской больнице, стою, молчу у стены, где незатейливая мемориальная доска — единственная память о Саше…

Вспоминаю простую крестьянку Сирануйш с берегов тихого Дона. В 1942 году под огнем врага она ежедневно приносила на артиллерийскую батарею еду и медикаменты. Сирануйш была матерью, и все артиллеристы (сыновья самых разных народов) стали и ее сыновьями. Было трогательно и естественно, что командир батареи, лейтенант Оганян, передал ей перед смертью платок своей матери, который хранил у себя как талисман.

(Пройдут годы, обе матери встретятся, вспомнят многое, поплачут, утирая слезы этим платком, и станут утешать друг дружку одними и теми же словами материнской любви.)

Матери, матери!..

10

Только с одной точки утес похож на гигантскую мужскую голову. Этот чудо-утес, называемый именем Вардана, находится в Вайоцдзоре. И в самом деле, когда смотришь с этой точки, утес напоминает в профиль спа-рапета: орлиный нос, бородка, знаменитый шлем. Кажется, будто видишь высеченную в скале голову огромной статуи, а туловище спрятано в бездонном ущелье. Можно подумать — этот громадный памятник был когда-то установлен на вершине горы, но однажды сорвался, упал в ущелье, и уцелела только голова.

Предание свидетельствует, что после Аварайрской битвы, когда пали тысячи армянских храбрецов, в том числе и полководец-спарапет Вардан Мамиконян, эхо стонов народных заполнило ущелье, эту бездонную пропасть (может, отсюда и название Вайоцдзор — ущелье плача и стона). Не хотелось народу верить в смерть своего бесстрашного сына, люди молили небо вернуть его…

…И однажды утром люди узрели каменный профиль Вардана.

Если всматриваться долго и внимательно, можно увидеть даже бороздки на лбу, прочитать во взгляде тревогу и озабоченность. Здесь, в этой части ущелья, в хаосе камней, один только профиль спарапета окружен зеленью деревьев — это поражает! Спарапет, представляется мне, отдыхает в земле уже тысячу и пятьсот лет, устремив неусыпное свое око на страну армян. Кажется, во взгляде его радость, потому что он видит: живет, здравствует его народ.

Египетских сфинксов, колоссальные изваяния фараонов создали человеческие руки, профиль же Вардана — дело рук природы и еще — воли народа. Это каменное видение, это чудо породила вековечная его любовь.

Поезжайте в Вайоцдзор, выйдите на берег Арпы и поклонитесь полководцу Вардану.

11

Мы возвращались с Севана, и сын мой неожиданно сказал: «Радостный был день, а все плакали».

Я посмотрел на сына, улыбнулся, затем попытался найти понятные ему слова: не из моего, а из его лексикона, — чтоб объяснить, почему это люди иногда плачут в радостный день, затем подумал, что сын мой в том возрасте, когда слезы вызывает только боль или обида…