Одинокая орешина

Одна армянская газета, которая выходит в Лос-Анджелесе, часть своего тиража рассылает читателям бесплатно. И вот однажды редактор получает письмо: «Сколько раз отсылать назад вашу газету? Не понимаете, что ли? Мы по-армянски читать не хотим». Письмо было написано по-армянски.

Не то что «не умеем», а «не хотим». С грустью вспоминая эти слова в Ереване, я в который уж раз вынимаю из ящика стола три письма Нины Качаровской.

Письмо начато по-армянски. Буквы словно не написаны, а нарисованы. Ни единой грамматической ошибки, но чувствуется, что автор не знает живого языка. Дальше — уже на русском — Нина Качаровская признается: «Мне очень трудно писать по-армянски, извините за ошибки, но мне непременно хотелось сказать вам что-нибудь на вашем родном языке…

Все началось с того, что несколько лет назад мне случайно попался роман Демирчяна «Вардананк». Он заинтересовал меня, только географические названия показались длинными и непонятными. Я разыскала историческую карту Армении, но оказалось, что она… на армянском языке.

На мое счастье, в Тюмени жили армяне. Они написали мне ваш алфавит, объяснили, как читать буквы. Во мне возникло неудержимое желание произнести какую-нибудь фразу. По-армянски я прочла «Свободу» Налбандяна, затем Чаренца.

Потом я увидела Ереван… В эти дни вокруг я слышала только армянскую речь, и во мне родилась мечта: как следует, по-настоящему выучить армянский язык… Не могу похвастаться, что много знаю об Армении, но даже то, что я узнала и увидела, были лишь отрывочные сведения. «Армянские эскизы» сплели все в одно целое: я увидела свою Армению. Простите, может быть, я не имею права употреблять слово «свою», и все же Армения не только ваша, она и моя в какой-то степени. Нет, я никогда не жила у вас, среди моих родственников нет армян, моя специальность тоже не связана с историей вашего народа (я математик, работаю с электронно-вычислительными машинами). Самая любимая река в мире для меня Волга, самые задушевные песни — русские, но Армения, ее история, язык — также дороги мне».

Незнакомый человек пишет мне — Армения не только твоя, и я радуюсь, читая эту фразу. Да, дорогая Нина. Армения также и твоя, и я глубоко верю в эти слова именно потому, что для тебя самая любимая река — Волга, а самые задушевные песни — русские.

Ты побывала в Ереване и знаешь, что твоя родина — это в то же время и моя Россия, потому что сыновняя любовь к родному народу не шлагбаум, не тупик для любви к другому народу, а радуга, мост, горная тропа, трудная, но честная. Люди не могут жить друг без друга, не могут жить один без другого и народы. Но любить легче, чем знать. Ты любишь Армению, зная ее, и этой любви я верю.

Во втором письме Нина писала, что их электронно-вычислительная машина уже «говорит также и по-армянски». В письме она выслала перфоленту: «Поняли? Здесь несколько строк из «Армянских эскизов». Я составила небольшую программу, и сейчас машина может написать любой текст… на армянском языке».

Можно ли прочитать эти слова и не задержаться на них?

Девушка, живущая на далеком севере, вдохновлена Арменией.

А вот что написала Нина в последнем письме: «24 апреля, — пишет она, — я с букетом цветов пошла к берегу. Люблю смотреть на волны реки, особенно когда хочу побыть одна и подумать. Я пришла на берег, а там уже начался ледоход. Как раз 24 апреля я смотрела на движущиеся льды и пыталась вообразить себе другую реку — человеческую, которая как раз в эту минуту подымалась, вероятно, к Цицернакаберду, к памятнику жертвам геноцида (помните, в ваших «Эскизах»: «Человеческая река, но движется вверх»?). Мне бы очень хотелось быть в этот день с вами, положить цветы на камни памятника, но… Но я бросила свой букет на льдины, надеясь, что цветы прибудут в Ереван. Добрались ли они?..»

Добрались, дорогая Нина, да, я своими глазами увидел твои замерзшие северные цветы у Вечного огня в Цицернакаберде, они были сплетены с ереванскими лилиями, гвоздиками и розами, и сейчас я хочу представить тебя на берегу чудесной русской реки, опечаленную горем моего народа. Хочу увидеть твои голубые глаза, когда они смотрят на льдины, несущие букет.

Ты не соскучилась по своей Армении?.. Она скучает по тебе, по своей русской дочери, Нине Качаровской.

20

Судья растерянно смотрел на заседателей, он нуждался в совете, хотел слышать четкие ответы и… Что делать? Долголетний опыт ничего ему не подсказывал.

А зал шумел: аплодисменты, смех, крики одобрения, возмущенные возгласы.

Внешне спокойны, невозмутимы только обвиняемые — трое молодых людей.

Что же произошло?

В городе должна была открыться художественная выставка. И вдруг за неделю до вернисажа исчезли три картины. Их авторы были в отчаянии, работы выставлялись впервые.

Картины, а с ними и похитители отыскались довольно скоро: не прошло и трех дней. Неожиданно для следователей воры в первый же день признали вину: да, они взяли эти полотна. Дело быстро перешло в суд, потому что выставка уже на носу, а картины должны послужить еще и уликой на суде.