Одинокое место

В конце июня – начале июля 2017 года я возвращаюсь на Форё. Год спустя после папиной внезапной смерти. Снова участвую в Бергмановской неделе, веду семинар по фильму «Земляничная поляна». Мы с Юнасом. Юнас предлагает побеседовать о книге Линн Ульман «Беспокойные» в Просветительском обществе, я по-прежнему в парике. Я чувствую себя неуверенно и предпочла бы остаться дома, отказаться от публичности, избежать вопросительных взглядов. В то же время понимаю: надо вернуть себе веру в то, что я справлюсь, что я смогу, несмотря на усталость и упадок сил. Я так рада, что Юнас продолжает сотрудничество, что я могу вернуться на Форё. «Земляничная поляна» с ее кошмарным сном, сценой, где Виктор Шёстрём видит себя в гробу, пугает – но я должна преодолеть страх, который возникает из-за мыслей о смерти. У меня короткая стрижка, боюсь, меня не будут узнавать, но Юнас уверяет, что, конечно же, он меня узнал и с короткими волосами, когда мы встретились в Бергмановском центре, чтобы подготовиться к дебатам. Там же я встретила Осу. Познакомилась с ней. Мы гуляли на ветру, рассказывая друг другу о своем опыте рака груди. О детстве, сколько всего мы разделили, сидя на корточках спиной к ветру. Я редко кому рассказываю о таких вещах, но у меня ощущение, что мы уже все знаем, узнаём, нам нечего бояться и нечего стыдиться. Невероятно, она ведь только что закончила последний курс химиотерапии. Парик, макияж, какая она сильная, и как только все это выдерживает? Идет вперед, несмотря на встречный ветер. Мы идем рядом, не можем наговориться. Удивительно, она как раз только что рассказала газете «Дагенс Нюхетер», что собирается летом прочесть трилогию о Май, и вот мы случайно встречаемся и тут же начинаем планировать, что можно сделать с Май: спектакль, фильм, телепередачу?

Ее фильм «Вечерняя встреча», представленный на фестивале, удивительно хорош, позже в тот же день я встречаю Гуннель Линдблум, сыгравшую одну из главных ролей. Вторую сыграл Свен-Бертиль Тоб. Подумать только, мне выпал шанс поговорить с Гуннель, сказать ей, что я в детстве смотрела ее фильмы о Салли вместе с мамой, а Гуннель, оказывается, читала книги о Май. За ужином она берет меня за руку, спрашивает, где я была, и говорит: «Как хорошо, что сегодня ты с нами».

Беседа о «Земляничной поляне» с Юнасом. Я на удивление счастлива, что смогла это сделать, вспоминаю нашу с папой поездку на Форё. Прошлым летом у меня была огромная опухоль, теперь я разбитая, истерзанная, с бритой головой, но все-таки здесь, с ними. С Осой, с Юнасом, с Янне и другими.

* * *

Перед поездкой в США я вновь возвращаюсь в Молиден. Надо покосить траву, к тому же мы с Гретой договорились составить план, определить будущее дома, попытаться принять решение, чтобы двигаться дальше. Когда будем продавать? А будем ли? Что надо успеть? Несмотря на долгие часы работы, мы успели сделать так мало. Сараи до сих пор захламлены, а еще множество кладовок и шкафов, ящиков и комодов. Пора начинать делить вещи, то, что мы хотим сохранить. Но июльские дни буквально утекают сквозь пальцы, нам с Гретой никак не выбрать время, когда мы обе можем, и вот нам пора возвращаться домой, собирать вещи и готовиться к поездке в Вермонт – как раз когда в Молиден приезжают Грета с Адамом. Мне бы хотелось как можно больше узнать о творчестве Джамайки Кинкейд, я так и не успела прочесть несколько еще не переведенных книг. «Мой брат», «Среди цветов». Я знаю, что слова продолжают ускользать, когда я пытаюсь произнести их вслух. Я понимаю, что хочу сказать, но не нахожу нужных формулировок. Что же будет, когда я начну беседовать с Джамайкой Кинкейд по-английски, если я не подготовлюсь, если снова не впитаю в себя ее тексты, не открою их заново? Хотя дни перед отъездом наполнены рутинными заботами. Постирать, высушить, сложить, упаковать, подстричь газон, привести дом в порядок, чтобы соседи могли заботиться о Лучике и поливать то, что нуждается в поливе. Я очень хочу в США, но вот бы можно было выспаться, отдохнуть, просто полежать на большом нагретом камне, ощутить его солнечное тепло на щеке.

* * *