Одинокое сердце

— Ты уверена, что можешь боксировать? — напряженный голос мужчины заставил меня вздрогнуть.

— Пока нет, — честно призналась. — Но готова попробовать. Главное уклоняться и чаще кулаками махать. А ноги почти и не болят, — а здесь соврала.

Роберт посмотрел на меня, сместил взгляд вниз, на те самые ноги, затянутые в джинсы, и недовольно проворчал.

— Теперь мне решать, как ты будешь тренироваться. Отправляйся в раздевалку, а после на тренажеры. Посмотрим, что в тебе осталось от Мары Некрасовой, девочки с железными кулаками.

По-дружески обняв за плечи, он вывел меня прочь. Впервые за последние дни я не думала о том, что оставила в офисе «ИнвестФинансКонсалтинг». Точнее о том, кто был причиной моих головных болей и щемящего чувства в груди.

Роб испытывал меня аккуратно, искал грани допустимого, и после изнурительно тренировки на различных тренажерах, он сделал вывод, что еще не все потеряно. Он дал мне шанс привести тело в порядок, но, к сожалению, не мог заняться моей душой.

— Я думал, будет хуже. Сколько лет ты не тренировалась?

Мы сидели в офисе Роба. Я успела привести себя в порядок, переодеться и теперь устало вытягивала ноги вперед, растянувшись на его светлом диванчике. Мужчина сидел напротив, нагнувшись вперед и опустив голову на сцепленные в замок руки.

— Года три точно, — пожала плечами, даже не пытаясь вспомнить, когда точно бросила занятия.

После смерти отца я некоторое время по привычке посещала тренировки, занимаясь собой самостоятельно, но когда на меня навалились проблемы с долгами, пришлось все бросить и начать работать. А перебиваясь то одной подработкой, то второй, времени и вовсе не осталось на тренажерные залы.

— Мне жаль, что все так вышло с Александром, — чуть слышно произнес Роб, отклоняясь назад.

— Спасибо тебе, — прошептала в ответ. — Ты очень помог мне с похоронами. И прости за то, что совсем пропала потом. Я ни с кем не общалась, потому что было больно. Все то и дело говорили об отце, жалели меня. Я чувствовала себя отвратительно, особенно после того, как началась эта эпопея с наследством.

Роберт согласно кивнул. Он был осведомлен о моей войне с Власовым, который пытался отобрать мою долю и избавиться от клуба. Но пока я держалась, оставалась надежда, что когда-нибудь вновь откроется спортивный зал моего отца.

— Ты же знаешь, я готов помочь, — усталый голос Роберт заставил меня выбросить из головы дурные воспоминания.

— Я справлюсь, Роб. Всегда справлялась, и сейчас получится.

Мягкая улыбка мужчины не смогла меня обмануть. Но я не собиралась кого-либо просить о помощи, хотя была уверена, предложи я Робу выкупить зал, он сделал бы это немедленно. Не только потому, что я просила, но и еще в память о своем тренере. Я бы сохранила клуб, но он все равно принадлежал бы чужому человеку.

— Расскажи, как у тебя дела на работе? Вик совсем тебя загонял? Выглядишь неважно, — черные глаза прожигали насквозь.

За прежней добродушной улыбкой не осталось ничего. Только жесткая полоска губ и сжатые кулаки.

— Все в порядке, — постаралась выглядеть расслабленной, но внутри опять все заныло.

— Ты лжешь, Мара. Ты никогда не умела лгать. Либо не договариваешь. Либо врешь.

Смутилась еще сильнее, отвернулась в сторону, сдерживая из последних сил подступившие слезы.

— Да, я устала немного. Напряженная выдалась неделя, — вот сейчас я не врала.

— Что у вас с Виком происходит?

Пульс участился. Я надеялась, что мужчина не услышал моего тяжелого вздоха. Потирая взмокшие ладони, я тихо ответила:

— Ничего, Роб. Я не вру, — и посмотрела на напряженного Громова.

Но он покачал головой, отказываясь верить моим словам.

— Я говорил с Виком в понедельник, утром. Он мне ясно дал понять, чтобы я не лез в ваши дела. И еще, — уже тише добавил, отворачиваясь в сторону.

Я замерла, когда в комнате повисла тяжелая тишина. Пауза, которая затянулась на мгновение, показалась мне вечностью. Они говорили обо мне, о нас. И после этого Никольский изменился. Стал игнорировать меня, а позже и вовсе отправился к любовнице, поставив точку так и в не начавшихся отношениях.

— Что еще? — не выдержав, произнесла я.

Мужчина выдохнул и повернулся вновь ко мне. Напряженные скулы, сжатые кулаки. Ничего не изменилось.

— Он сказал, что ты его.

Всего несколько слов, которые значили так много. Несколько дней назад значили бы, но не сейчас.

— Что ты сделала с ним, Маргарита Некрасова? — спросил Роберт, гипнотизируя черными как уголь глазами. — Он одержим тобой. Так что не ври, что между вами ничего не происходит.

— Я ничего с ним не делала! — подскочила на месте, срываясь на крик. — Разве между нами что-то может быть, когда он сегодня отправился к своей любовнице? Разве у нас могут быть какие-нибудь отношения, когда тебя каждый день игнорируют? А этим он занимается довольно часто. Я лишь мешаю ему, Роб.

Роберт поднялся следом. Два шага, длинных, тяжелый, и он стоял передо мной, нависая как грозовая туча. Тяжелое дыхание, сжатые до боли кулаки.

— Мара, — хриплый голос отрезвил меня.