Одиссей Фокс

— Именно так, — скромно кивнул луур. — С вашим даром выстраивать события и приводить конфликты к гармоничному разрешению, вы сможете влиять на жизнь целых миров. Нужно только прекратить бездумное разбазаривание ресурсов и направить их в рост. И в этом я действительно могу вам помочь.

Одиссей смотрел на щуплую лысеющую обезьянку и с удивлением понимал, как за какие-то десять минут, просто проглядев его финансовый лог, этот дяденька разобрался в самой сути вопроса и парой фраз не только выразил проблему, но и предложил её решение. Одиссей не преумножал свои ресурсы, а легко расставался с ними, помогая всем подряд, или просто тратил на прихоти и эксперименты. А ведь больше ресурсов — больше возможностей помочь.

— Как тебя могли выкинуть из корпорации? — спросил Фокс. — Ты же настоящий профессионал.

Фазиль вздохнул.

— Я был слишком лоялен, — ответил он.

*

— Что, эксплуататоры хреновы, пришли смотреть, как мы горбатимся? — умная корзинка не преминула подколоть хозяев. Она и её подруги трудились в масле торца (не скажешь же «в поте лица»), развозя и сортируя горы продуктов, которые вчера приземлились в «Мусорог».

— Слушай, как тебя зовут? — спросил Фокс. — А то всё тележка да корзинка. Давай знакомиться.

— Наш небожитель снизошёл до рабочего класса? Ну, если тебе интересно, расскажу. Официальных имён у нас никогда не было: вы, жадные мешки с костями, поскупились даже на это!

Корзинки не были по-настоящему разумными существами, они лишь искусно имитировали личность, создавали видимость разума. Но даже искусственный разум хочет как-то себя ощущать, поэтому каждая корзинка придумала себе образ личности.

— Я Бекки, и я тележко-человек. Мы все выбрали себе расу: вон там тележко-мелкарианец Блоп, а слева тележко-геранец Несокрушимый. Он слегка погнутый, потому что изображает геранца и иногда пытается сокрушать всё вокруг, ну, сам понимаешь, чем это кончается.

— А кто в углу?

— Это просто тележка, она гордится своей натуральной идентификацией. От имени отказалась и отзывается на серийный номер USS-EN1ER417E.

У бытовой утвари, прожившей несколько десятков лет, формировалась своя замкнутая культура.

— Хорошо, тогда мы будем звать тебя Бекки, — серьёзно сказал Фокс.

— Если точнее, Бекки-Виктория Гугу’Бламсфильд, герцогиня Требунская! — железным тоном пропечатала тележка. — Наследница Требунской бизнес-империи, могу не работать, и работаю только из любви к своему делу. Вот так.

— Герцогиня Бекки, как ваши успехи?

— Уже почти всё раскопали и развезли, дружок.

У каждой магазинной тележки есть гибкие щупохваты, которыми она расставляет товары по полкам. Они и здесь пригодились: тележки раскидали вскрытые и повреждённые продукты по камерам утилизации, а пригодные перевезли в складской отсек № 3. Туда, где высилась гора древнего мусора, которая досталась Фоксу по наследству от прежних хозяев баржи.

Тележки разворотили мусорную гору, надёргали оттуда металлолома и смастерили из него подобие магазинных полок. Говорят, что каждый кабан ищет родное болотце — видимо, на умные вещи эта пословица так же распространяется. И вот во владении Фокса появился собственный космаркет с рядами разнообразных товаров! Хочешь, бери с полок и кушай, или оставь как музей, а хочешь — устрой гаражную распродажу.

Тележки всё отмыли и выровняли, после чего в складском отсеке № 3 образовался совершенно уникальный пейзаж: пёстрый магазин из металлолома у подножия мусорной горы, внутри огромного отсека-склада в недрах старой мусорной баржи, когда-то принадлежавшей разумным паучкам. У входа в космаркет стояла вывеска с названием: «Королевство Фокса».

— Потрясно! — Одиссей едва не прослезился. — Минутку, а что там за нора?

За магазином темнела брешь, ведущая вглубь горы. Странная форма, неприятная глазу, то ли искажённый овал, то ли пожёванный, сдавленный круг: в ней угадывалась ощеренная, но смазанная пасть. Спрессованный металлолом вокруг дыры покоробился, он словно склеился, оплавился или сросся рваными слоями. Как будто из бреши что-то извергалось, а потом застыло, измятое и чужое, нечеловеческое, от неё расходились кривые волны. Какой же мерзкий взбугренный узор, как неприятно смотреть, чем больше смотришь, тем труднее перестать видеть этот… Одиссею вдруг стало нехорошо.

Дурнота подскочила к горлу, раздулась изнутри, в глазах потемнело. Краем глаза Фокс заметил, что Фазиль побледнел, его шерсть резко распушилась, вставая дыбом, а хвост смотался в кольцо. Луур зажал руками рот, уши и нос, и медленно отступал назад, дрожа. То же самое помимо воли делал Одиссей! Ноги тряслись и, едва сгибаясь, переступали назад, дальше от тёмного жерла. Человек и луур одновременно охнули и отвернулись, закрывая лица руками.

— Что это такое? — выдохнул детектив, чувствуя, как весь покрылся испариной, сверху донизу, всё тело.

— Н-не з-знаю, — заикаясь, пробормотал луур, тоже блестящий от пота. — Что-то… ужасное!