Одиссей Фокс

— Эмпатографика, создание художественных произведений из чужих переживаний. Творец снимает эмоции доноров, синтезирует, проводя через себя, и запечатлевает в эфиограм: итоговый предмет искусства.

Её рука с заострёнными, почти птичьими пальцами указывала на кресла у стены и прильнувшие к ним приборы. А вторая на три сферы посреди комнаты. Вот, значит, что это за обманчиво-пустые хрустальные сферы. Эфиограмы.

— Зритель входит с объектом в связь, чтобы испытать всю палитру заложенных чувств, — продолжала инспектор. — Заряд эмоций часто сопровождает звук, запах, визуализация. В общем, это комплексное арт-творчество, в основе которого лежит эмпатовязь.

— Хм. Популярное?

Одиссей знал эмо-картины, которые реагируют на впечатления и меняются — искусство вступает со зрителем в немой, но завораживающий диалог. Во многих кинартах есть эмо-дорожка, чтобы усилить погружение и эффект: в драме рыдай от горя, в мелодраме млей от любви. Фолловеры внутреннего круга ныряют в эмоции любимой звезды, начиная путать их со своими, что приводит к массе забавных (и не очень) коллизий.

Но первое и второе лишь эмуляции, а третье — сопереживание в режиме реального времени. Эмфари было чем-то иным. Оперировать чувствами, будто они материальны, и не просто каким-то образом снять их с донора, но и сохранить в постоянный объект? С таким Фокс ещё не сталкивался.

— Нет, — отрезала Клеасса. — Это искусство нишевое и малоизвестное. Творцов с предрасположенностью к эмпатографии немного, им требуется не только дар эмпатии, но и много других талантов: креативность, созерцательность, артистизм, синкретичный синтез, чувство ритма и так далее. Технологический процесс требует ценной аппаратуры, которой нужно уметь управлять. После всех этих сложностей работы стоят неразумно дорого.

Инспектор развела руками.

— А из-за их комплексности, использовать эфиограмы могут далеко не все расы. Людям приходится творить для людей, фахнам для фахнов и так далее. В итоге круг покупателей вдвойне ограничен.

— Так не обязательно продавать, — тихонько возразила Рин. — Я устроила выставку в школе, было очень много зрителей, и почти все…

— Эксперт спросил не о том, нравится ли эмфари людям, — строго возразила инспектор, подняв руку с пальцами, сложенными в щепоть. Фокс отметил, как девочка с привычной послушностью смолкла. — Конечно нравится, это ведь уникальный опыт. Но твои зрители не смогли бы получить доступ к эфиограмам обычным путём, это слишком дорого для нашей планеты. Сначала у твоих работ нашлись инвесторы, и только потому ты получила билет в творчество. Большинству не светит удача, которая выпала тебе.

Она повернулась к Фоксу:

— В общем, эмфари редки.

Одиссей промолчал очевидное: «удача» Рин Шеллер только что убила её. Девочка не нашлась, что ответить, и опустила голову, волосы свесились, защищая лицо.

— Как это делается? — мягко спросил детектив. — Покажи мне процесс.

И повторил жест Клеассы: поднял руку щепотью, только уже для неё. Птюрса поспешно захлопнула остренький рот, впрочем, без тени раздражения — она была в высшей степени деловым существом без лишних эмоций.

Рин смотрела на эксперта, не уверенная, что важный чужой человек действительно хочет слушать её болтовню и разбираться в том, что ей дорого.

— Мне правда интересно.

Измученное лицо девочки как будто медленно осветилось изнутри, её руки взлетели, собрав вуаль волос в тугой хвост, непонимание и горе сменилось целеустремлённостью. Наконец-то она могла что-то сделать, приблизить ответ на мучавший её вопрос.

— Сначала инокция, надо заразить донора нужным чувством, зажечь его посильнее. Вон через тот инактор.

Рин подбежала к прибору на ножке, который напоминал торшер-клетку на гнутой шее, и показала, как влезать корпусом в легко расходящиеся спицы с мягкими загнутыми концами, которые облегали донора словно сотней фортепианных молоточков. Штука слегка напоминала массажного робота, поэтому сразу понравилась Одиссею.

— Через эти дрожащие молоточки ты приводишь человека в нужное состояние чувств?

— В любое, — Рин не смогла сдержать эту фразу, в ней звучала не гордость, а радость, что так можно. — В какое хотите.

Глаза детектива загорелись точно как у девчонки напротив.

— Удиви меня.

Рин опешила, как испуганный зверёк. Но Фокс видел, что ей по душе эта идея: вернуться к знакомым приборам, ощутить прилив чужих чувств вместо мучительных своих, раствориться в них, забыть о боли и смерти.

— Ладно, — прошептала девочка. — Только вам сначала надо эксацию! Забрать лишние чувства, чтоб не мешали. Вот этим эксатором.

— Забрать?

— Ну да.

Рин спрятала глаза: не хотела говорить, что если он нормальный человек, то сейчас переживает о ней, убитой. И эти чувства нужно убрать. Детектив сдержанно выдохнул.

— Эмфари не копирует эмоции, а забирает у донора, вы и этого не знали? — девочка почти рассмеялась, противоречивые чувства толкались в ней, сбивая с толку, движения были порывисты и неровны.

— Мои эмоции мешают расследованию, — серьёзно кивнул Фокс. — Так что забирай.