Одиссея капитана Блада

поговорим опять.
Этот разговор состоялся, но толку из него почти не вышло. С таким же
результатом они разговаривали несколько раз в течение всего периода дождей,
начавшихся в ночь после возвращения Волверстона. Старый волк сообразил, что
капитан болеет вовсе не от рома. Ром был только следствием, но не причиной.
Сердце Блада разъедала язва, и Волверстон хорошо знал природу этой язвы. Он
проклинал все юбки на свете и ждал, чтобы болезнь прошла, как проходит все в
нашем мире.
Но болезнь оказалась затяжной. Если Блад не играл в кости или не
пьянствовал в тавернах Тортуги в такой компании, которой еще недавно
избегал, как чумы, то сидел в одиночестве у себя в каюте на "Арабелле". Его
друзья из губернаторского дома всячески пытались развлечь его. Особенно
огорчена была мадемуазель д'Ожерон. Она почти ежедневно Приглашала его к ним
в дом, но Блад очень редко принимал ее приглашение.
Позднее, по мере приближения конца дождливого сезона, к нему стали
обращаться его капитаны с проектами различных выгодных набегов на испанские
поселения. Но ко всем предложениям он относился равнодушно. Вначале это
вызывало недоумение, а когда установилась хорошая погода, недоумение перешло
в раздражение.

В один из солнечных дней в каюту Блада вломился Кристиан – командир

"Клото" – и с бранью потребовал, чтобы ему сказали, что он должен делать.

– Знаешь что, пошел ты к черту, – равнодушно ответил Блад, даже не

выслушав его.
Взбешенный Кристиан ушел. А утром следующего дня его корабль снялся с
якоря и ушел. Так был показан пример дезертирства, и вскоре от повторения
этого примера не могли удержать своих корсаров даже преданные Бладу капитаны
других кораблей. Но они не осмеливались пускаться в крупные операции,
ограничиваясь мелкими налетами на одиночные суда.
Иногда Блад задавал себе вопрос, зачем он вернулся на остров Тортуга.
Непрестанно думая об Арабелле, назвавшей его вором и пиратом, он поклялся
себе, что корсарством заниматься больше не будет. Зачем же тогда он торчит
здесь? И на этот вопрос он отвечал себе другим вопросом: ну, а куда же он
может уехать?
У всех на глазах Блад терял интерес и вкус к жизни. Раньше он одевался
почти щегольски и очень заботился о своей внешности, а сейчас на его щеках и
подбородке, прежде всегда чисто выбритых, торчала черная щетина. Энергичное
и загорелое лицо приняло нездоровый, желтоватый оттенок, а недавно еще живые
синие глаза потускнели и стали безжизненными.
Только Волверстон, который знал о подлинных причинах этого печального

перерождения Блада, рискнул однажды – и только однажды – поговорить с

Бладом откровенно.

– Будет ли когда-нибудь этому конец, Питер? – проворчал старый