Одиссея капитана Блада

успели опомниться! Внимание! Приготовиться к абордажу! Хэйтон… крюки!
Он сбросил свою шляпу с перьями и надел стальной шлем, принесенный ему
подростком-негром. Блад хотел лично руководить абордажем и коротко объяснил
своим гостям:

– Абордаж – для нас единственный шанс на победу. У противника слишком

много пушек.
И как бы в доказательство его слов последовал немедленный ответ
французов. Оправившись от паники, они открыли огонь по "Арабелле", которая
из двух противников была наиболее опасным.
В отличие от корсаров, стрелявших из своих пушек по палубам, французы

стремились повредить корпус "Арабеллы". Под ударами ужасающей силы корабль

Блада вздрогнул и замедлил движение, хотя Питт старался вести его таким
курсом, чтобы "Арабелла" представляла наименьшую мишень для противника.
Корабль продолжал двигаться, однако носовая часть его была изуродована, а
чуть повыше ватерлинии чернела огромная пробоина. Чтобы вода не проникла в
трюм, Блад приказал сбросить за борт носовые пушки, якоря и все, что было
под руками.
Французы, сделав поворот оверштаг, обстреляли также и "Элизабет".
"Арабелла" при слабом попутном ветре пыталась подойти к своему противнику
вплотную. Но, прежде чем корсарам удалось это сделать, "Викторьез" снова в
упор произвел по "Арабелле" залп из пушек правого борта. В грохоте канонады,
среди треска ломающихся снастей и стонов раненых "Арабелла" еще раз
рванулась вперед, закачалась и окуталась облаком дыма, который скрыл ее от
глаз французов. Прошло еще несколько мгновений, и Хэйтон закричал, что
"Арабелла" уходит носом под воду.
Сердце Блада в отчаянии замерло. Но тут же сквозь густой и едкий дым он
увидел голубой с позолотой борт "Викторьез". Однако искалеченная "Арабелла"
двигалась очень медленно, и ему стало ясно, что она затонет раньше, чем
дойдет до "Викторьез".

Точно такого же мнения был и голландский адмирал, изрыгавший

ругательства и проклятия. Лорд Уиллогби также проклинал Блада за то, что он,
идя на абордаж, азартно поставил все на карту.

– У нас не было иного выхода! – дрожа как в лихорадке, воскликнул