Одиссея капитана Блада

– Непокорная дворняга, которая осмеливается показывать клыки своему

хозяину, расплачивается за обучение хорошим манерам своей исполосованной
шкурой, – сказал он, приступая к исполнению обязанностей палача.
То, что он сам, своими собственными руками, выполнял работу, которую
большинство людей его положения, хотя бы из уважения к себе, поручали
слугам, может дать представление о том, как низко пал этот человек. С
видимым наслаждением наносил он удары по голове и спине своей жертвы, будто
удовлетворяя свою дикую страсть. От сильных ударов гибкая трость расщепилась
на длинные, гибкие полосы с краями, острыми, как бритва. Когда полковник,
обессилев, отбросил в сторону измочаленную трость, вся спина несчастного
невольника представляла собой кровавое месиво.

– Пусть это научит тебя нужной покорности! – сказал палач-полковник.

– Ты останешься в колодках без пищи и воды – слышишь меня: без пищи и

воды! – до тех пор, пока не соблаговолишь сообщить мне имя твоего

застенчивого друга и зачем он сюда приходил.
Плантатор повернулся на каблуках и ушел в сопровождении своих
телохранителей.
Питт слышал его будто сквозь сон. Сознание почти оставило его,
истерзанного страшной болью, измученного отчаянием. Ему было уже безразлично

– жив он или нет.

Однако новые муки пробудили его из состояния тупого оцепенения,
вызванного болью. Колодки стояли на открытом месте, ничем не защищенном от
жгучих лучей тропического солнца, которые, подобно языкам жаркого пламени,
лизали изуродованную, кровоточащую спину Питта. К этой нестерпимой боли
прибавилась и другая, еще более мучительная. Свирепые мухи Антильских
островов, привлеченные запахом крови, тучей набросились на него.
Вот почему изобретательный полковник, так хорошо владеющий искусством
развязывать языки упрямцев, не счел нужным прибегать к другим формам пыток.
При всей своей дьявольской жестокости он не смог бы придумать больших
мучений, нежели те, которые природа так щедро отпустила на долю Питта.
Рискуя переломать себе руки и ноги, молодой моряк стонал, корчился и
извивался в колодках.
В таком состоянии его и нашел Питер Блад, который внезапно появился
перед затуманенным взором Питта, с большим пальмовым листом в руках. Отогнав
мух, облепивших Питта, он привязал лист к шее юноши, укрыв его спину от
назойливых насекомых и от палящего солнца. Усевшись рядом с Питтом, Блад

положил голову страдальца к себе на плечо и обмыл ему лицо холодной водой из

фляжки. Питт вздрогнул и, тяжело вздохнув, простонал:

– Пить! Ради бога, пить!

Блад поднес к дрожащим губам мученика флягу с водой. Молодой человек
жадно припал к ней, стуча зубами о горлышко, и осушил ее до дна, после чего,
почувствовав облегчение, попытался сесть.