Одна душа (СИ)

Иниотеф не плакал с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. Тогда он сильно повредил ногу, и на глаза наворачивались слёзы боли. Теперь это были слёзы обиды. Жалеть себя было гадко и унизительно, но юноша ничего не мог с собой поделать. Вот уже три года он доверчиво и покорно отдавался брату, добровольно, с любовью и желанием. Аменемхет никогда не платил ему тем же. Возможно, его слова про слабость не были шуткой? Может, он и правда так считает? И именно поэтому за три года ни разу не позволил обладать собой? Хотя, его ведь никто и не просил… Может быть, это и не любовь вовсе? Иниотеф передёрнулся от этой кощунственной мысли. Какая глупость… Конечно, это любовь. Они предназначены друг другу свыше, они так давно любят друг друга – сначала по-братски и по-дружески, потом как супруги. Не может быть, чтобы всё это оказалось простым увеселением и баловством. По крайней мере, это уж точно не было баловством со стороны Иниотефа.

Время текло медленно. Дневной сон сказался, и теперь спать совершенно не хотелось. Мысли наваливались, сдавливали почти физически, было горько, больно, обидно. Бросил. Ушёл, ни слова не сказав. Оставил одного. А вдруг совсем не вернётся? А может, с ним что-то случилось? Вдруг он попал в беду? Или просто не хочет видеть? От мыслей, кружившихся в голове, хотелось выть. Но Иниотеф молчал, всё так же крепко сжимая руками колени.

Наконец, дрёма всё же накрыла его.

Сон прервали тёплые руки, привычно и ласково обвивающие торс. Аменемхет горячо выдохнул в шею, припал поцелуем к плечу, втянул в рот мочку уха и легко прикусил. Иниотефу показалось, что с его сердца свалилась каменная глыба – не может так целовать человек, который не любит. Юноша прижался к сильной груди брата, уткнулся лицом в его ладонь и замер.

– Нио. Любимый. Прости меня. Прости то, что я сказал тебе. Это неправда. Я глупо пошутил. Ты ведь не поверил?

– Не поверил. Но всё равно это было ужасно обидно. Где ты был?

– Прости, что вернулся так поздно. Я обшарил весь город, чтобы найти подарок, который был бы достоин тебя. Я виноват перед тобой, и подумал, что было бы неплохо сделать тебе приятно. Вот.

Руки Иниотефа коснулся холодный металл.

– Это очень древний браслет. На нём камень красный, как заря, узоры тонкие, как остриё иглы, изящные, как… как ты.

Иниотеф улыбнулся. Жадные руки заскользили по его телу, лаская и нежа, и вскоре он расслабился, прикрыл глаза и прижался затылком к широкому плечу.

Аменемхет тихо исступлённо шептал, размеренно двигаясь внутри:

– Боги, Нио…Я не могу оторваться от тебя. Я преклоняюсь перед тобой. Моим братом, моим другом, моим возлюбленным, моим богом. Ты, будущий Великий Фараон Та-Кемета, звезда восхода и заката, мое солнце, моя луна. Душа моя… Тебе я преклоняюсь, с благоговением и нежностью. Любить тебя, прикасаться к тебе, целовать тебя, слушать твои стоны, как ты зовешь меня по имени – самое прекрасное, что я испытывал… Нио… Мой Нио…

И Иниотеф вторил ему сладкими блаженными стонами, запрокидывая голову, ластясь, прижимая брата к себе. Однако этим дело не закончилось. Практически не дав любимому передохнуть, Аменемхет перекатился на спину, укладывая его сверху себя, чуть раздвинул ноги, позволяя подобраться к себе ближе. Иниотеф удивлённо выдохнул, но принял приглашение.

Оба юноши захлёбывались собственными стонами, потрясённые новыми для себя ощущениями, двигались навстречу друг другу, Аменемхет сдавил ягодицы любовника, задавая темп, заставляя двигаться быстрее, а Иниотеф глухо стонал, прильнув к мокрой от пота груди и уткнувшись в шею.

После, усталые, они улеглись рядом, и старший из юношей тихо шепнул:

– Я и представить не мог, насколько это приятно. Мне понравилось быть твоим.

– Я рад… – Иниотеф счастливо улыбался. – Я всегда думал, что это важно – кто отдаётся, а кто обладает. Оказывается, нет. Спасибо тебе.

– Глупый мальчик, – Аме поцеловал брата в лоб. – За что же спасибо? Я люблю тебя. И мне не важно, я тебя беру, или ты меня. Главное, что мы вместе.

Комментарий к Мы вместе

Ребята, простите, что так долго.

========== Воспоминания ==========

Комментарий к Воспоминания

Глава посвящена целиком и полностью Априю и Нехо. По просьбам трудящихся)

Поговорив с Иниотефом, Нехо вернулся к чтению свитка. Нахмурив брови, он сосредоточенно водил глазами по затейливой вязи иероглифов, закусив пухлую губу. Отчёт наместника снова не сходился с тщательными записями о высланных деньгах, и Фараон злился. Это уже третий наместник, который не оправдывает ожиданий. Третий наместник, который опустошает казну, надеясь, что в Доме Фараонов никто ничего не узнает. Мерзавец позволяет себе жить в роскоши, будто сам занимает престол Та-Кемета, а не ведает постройкой храма в далёком Абидосе. Априй, скорее занятый личными переговорами, чем бумагами, нечасто сам садился за просмотр отчётов и жалоб, оставляя это более усидчивому Нехо, но теперь назрела острая необходимость, чтобы второй Великий Фараон тоже уделил внимание вопросу с наместником.