Одна душа (СИ)

Тутмос, неслышно пробравшийся в опочивальню сына, застал именно то, что хотел предотвратить, но мешать не торопился. Он знал, как это бывает. Грубые потные руки, сжимающие больно и мерзко, пьяные выкрики, смрад пота, смешивающийся с дыханием, напитанным винным запахом, побои и брань. Но то, что он увидел, не поддавалось никакому его описанию. Априй, сын Аменхотепа, его кровь, был… нежен? Ласкал и гладил так трепетно? Доводил до сладкой дрожи, а не до криков боли и ужаса? Тутмос, уверенный, что Априй мучает Нехо, готов был убить его на месте, но не дать сына в обиду. Оказалось, защищать было не нужно.

Тутмос застыл в неверии, не смея поверить, что этот ласковый, заботливый, нежный юноша – тот самый «выродок» Аменхотепа.

Теперь ему следовало уйти. Оставить влюблённых мальчиков наедине. Но Фараон не мог сделать и шага. В его душе взметнулась жгучая ревность к сыну. И горькая, запоздалая мысль – а ведь и у него, Тутмоса, могло быть вот так. Взаимные чувства. Нега и ласка в постели, а не побои и насилие. Но нет, Априю достался слишком жестокий отец, не способный ни на какие чувства. А страдать от этого самого отца приходится Тутмосу. Мужчина поджал губы и зло сощурился, который раз поминая «супруга» недобрым словом.

Однако уйти пришлось. Стоять и смотреть на идиллию, развернувшуюся перед глазами, не было больше никаких сил. Хмуро сдвинув брови, Тутмос направился в свои покои, не глядя по сторонам и не вслушиваясь в окружающие его звуки. И это было ошибкой. Аменхотеп словно материализовался из пустоты и больно ухватил за руку, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

– Где ты шлялся? Я всюду тебя ищу!

– Не терпится снова поставить меня на колени? – зло сощурился Тутмос.

– Нужен ты мне. Ты должен подписать указ, потому что ты по нелепому недоразумению тоже Фараон.

– Это, позволь заметить, не нелепое недоразумение, а вековая традиция.

– И я собираюсь её прервать.

– Не выйдет, – Тутмос широко, злобно усмехнулся. – Ты проиграл. Чтобы возвести на престол своего сына, оставив моего в стороне, ты должен убедиться, что твой сын этого хочет.

– Конечно хочет! Зачем ему править страной, прислушиваясь к жалкому мнению твоего выродка?

– О, тут ты ошибаешься. И позволь объяснить тебе, почему. Сейчас я как раз заходил к наследникам, и застал их во вполне свойственном юношам положении.

– Ну, то что Априй трахает твоего недоноска, я и так знаю, – грубо расхохотался Аменхотеп.

– Пойдём, я покажу тебе, – Тутмос впервые взял «супруга» за руку и повлёк его за собой, обратно к покоям сына.

Притаившись за массивной колонной, Аменхотеп тоже смог улицезреть то, как Априй «надругается» над Нехо. Юноши уже закончили, и теперь лежали, тесно переплетя ноги, обмениваясь ласковыми, ленивыми поцелуями, и Априй с благоговением шептал Нехо слова любви. Аменхотеп изменился в лице и стрелой вылетел из опочивальни, утягивая за собой Тутмоса.

– Вот видишь, ты проиграл. Твой сын – влюблённый мальчик, а не жестокий тиран. И он ни за что не пойдёт на престол без Нехо. Супружеское ложе, которое ты сейчас видел – залог твоего поражения.

Грязно выругавшись, Аменхотеп пружинистым, быстрым шагом удалился, сжав кулаки.

***

Априй и Нехо рассмеялись, припоминая гнев Аменхотепа, когда тот узнал об их любви. Обед уже подходил к концу, и Фараоны планировали краткий дневной сон перед тем, как приступить к написанию документов о повышении налогов на армию. Однако на столе оставалось вино, и можно было ещё ненадолго предаться воспоминаниям. Априй улыбнулся, вспомнив один эпизод из их жизни, который всегда вызывал у него смесь умиления и лёгкой иронии. Это было двадцать лет назад…

***

Отгремела весть о смерти Аменхотепа и Тутмоса, и юные Фараоны взошли на престол. Церемония прошла, и теперь оставалась только одна важная деталь, сопутствовавшая принятию власти – завести детей. В определённый день, вычисленный жрецами по звёздам, юные Априй и Нехо должны были уединиться с наложницами и зачать детей, которые в будущем придут им на смену.

Выбрав девиц, юноши разошлись с ними по разным опочивальням, напоследок обменявшись ласковыми улыбками, означавшими, что это вовсе не измена, а необходимость и, более того, формальность.

Априй, расслабленный и спокойный, вышел от наложницы буквально через двадцать минут и, омывшись в купальне, чтобы избавиться от следов чужих прикосновений, принялся ждать супруга. Но того долго не было. Прождав около часа, Априй нахмурился, но решил не идти и не проверять, что там делает Нехо. Но тот не заставил себя больше ждать. Злой и всклокоченный, если так можно сказать о человеке, обритом налысо, он вылетел из опочивальни и гневно воззрился на Априя.

– Что? – Априй даже опешил от такой злости.

– Я не могу!

– В смысле? – старший даже не понял, о чём идёт речь.

– Я не могу! Я… я не с тобой… мне неприятно, мерзко, и я не хочу прикасаться к этой женщине, как бы хороша она ни была.

– Проще говоря, у тебя не стоит, – Априй широко и жадно усмехнулся, смерив супруга взглядом.

– Да! И я совершенно ничего не смогу с этим сделать! – Нехо был весь пунцовый от злости и стыда.