Одна душа (СИ)

Появившийся очень кстати, Априй швырнул немес куда-то в бок и сел на большое, богато убранное ложе, широко расставив колени и опершись на них локтями. Подбородок он устроил на сцепленных замком пальцах.

– Что случилось? – Нехо поднялся ему навстречу и, сев рядом, погладил по ссутуленной спине.

– Нубийцы. Снова нападают на границы, истребляют мирных людей, разоряют поля, режут скот и уводят женщин. Назревает война, Нехо. Наша задача разбить наголову эти дикие племена, уничтожить их, оградить свой народ.

Нехо нахмурился, мысленно признавая, что его новость куда более безобидна, чем новость супруга. Они так и застыли, сидя рядом как два изваяния. Рука Нехо осталась лежать на мускулистой загорелой спине. Страшное слово «война» прогремело как гром среди ясного неба и отозвалось мучительными воспоминаниями – Априй и Нехо уже бывали на войне. Повисшая тишина затянулась, и Нехо повернулся к супругу, прижался лбом к его щеке.

– Успокойся. Война грядёт, но она ещё не стоит у нашего порога. Её развяжем мы, и сделаем это тогда, когда будем готовы. Мы должны объявить во все концы Та-Кемета о том, что все воины должны явиться к престолу. Мы должны повысить налоги, чтобы обеспечить пропитание войска, мы должны… Мы много чего должны. И мы начнём подготовку с завтрашнего дня. А сейчас обрати внимание вот на это, – Нехо протянул супругу свиток. – Яхос снова прикарманил деньги, что мы выслали на камень для храма.

– Сколько? – Априй поджал губы.

– Полторы тысячи хеджей. И это не первый раз.

– Вызови в столицу. Негодяя следует казнить – напрасно ты отговорил сделать это с предыдущим наместником. Будет другим наука, как грабить фараонскую казну. Прости, Нехо, но грядёт трудное время, и у нас каждая жалкая монета на счету, и оставить Яхоса в живых значило бы просто кощунственную неосторожность. Сосланные наместники никого уму не научили. Казнённый – научит. Новый наместник должен бояться Фараонов, понимаешь? Бояться, а не считать дураками, которые ничего не заметят. Напишешь указ для Яхоса явиться ко двору?

– Сейчас. Ты голоден? Подкрепись, пока я пишу, а закончив, я прикажу рабам подать обед.

– Позовём мальчиков обедать?

– Они в ссоре. Не думаю, что это хорошая идея.

– Что между ними произошло? Они редко вздорят.

– Мой сын обидел твоего. По глупости, но очень сильно. Я поговорил с Нио, он зол и расстроен, а Аме я не видел. Должно быть, не кажет носа из покоев.

– Ясно. Хорошо, ты пиши, а я сам распоряжусь о трапезе и тебя подожду.

Пока Нехо писал приказ, старательно выводя иероглифы, а рабыни накрывали на стол, Априй успел поспать – разговор с послами вымотал его, и он заснул сразу же, как только откинулся головой на подушки. Его разбудило мягкое прикосновение – Нехо погладил его по плечу.

– Просыпайся. Ты должен подписать приказ. Обед готов, вставай.

Априй улыбнулся. За много лет, проведённых с супругом бок о бок, он привык к неизменной ласке и заботе. С годами бурные юношеские страсти утихли, оставив после себя доверие, тепло и нежность, и так было даже лучше. В сорок лет и не пристало Великим Фараонам быть мальчишками, ослеплёнными страстью. Крепкая, верная, неиссякаемая любовь пришла на смену юношеской, как ровно горящее пламя приходит на смену пожару.

Глядя на своих детей, Фараоны видели в них ту самую любовь, ещё почти детскую, страстную, палящую, наполненную страшными ссорами и жаркими перемириями, ревностью, желанием ежесекундно быть рядом. Правда, Априй и Нехо и сами всегда предпочитали быть неподалёку друг от друга – это никуда не делось. Что бы они ни делали, чаще всего они были друг у друга на виду, иногда обмениваясь взглядами и тёплыми улыбками.

За обедом разговор постоянно так или иначе касался грядущей войны, и обоим мужчинам было неспокойно и тяжело на сердце. Нехо не хотел даже за семейной трапезой обсуждать государственные дела, и решил перевести разговор в другое, намного более приятное русло.

– Мальчики повздорили, но они, разумеется, вскоре помирятся. Отрадно видеть взаимную любовь в их глазах.

– Да, я спокоен, зная, что наши дети не повторяют ошибки наших отцов, – Априй улыбнулся, протянувшись через маленький столик, за которым они сидели, ласково сжал руку супруга. – И я рад, что мы с тобой не повторили.

Нехо улыбнулся в ответ, и в его улыбке проскользнуло что-то ребяческое, что-то от того мальчишки, который чуть меньше двадцати пяти лет назад отдался Априю впервые. Априй любил эту улыбку, которая с годами всё реже появлялась на лице супруга. Разговор, и правда, принял приятный оборот. Фараоны предались воспоминаниям о прошлом, не торопясь вставать из-за стола.

– Да, нам с тобой и правда повезло, – тихо заключил Нехо, грустно улыбаясь. – Бедные наши отцы. Что же стало причиной их ненависти?

– Не знаю. Возможно, мой отец не вполне был здоров.

– Ты имеешь в виду безумие?

– Да. Разве не безумие то, что он творил с твоим отцом? Разве ненависть вообще – не безумие?

– Значит и мой отец был болен? Он ведь ненавидел твоего.

– Он ненавидел в ответ. Моего отца трудно было любить.

– А ты? Разве ты не любил своего отца?