Одна из двух роз

– Трус и капитулянт! Он ни разу не вступил в схватку с французами, погубил герцога Саффолка! Неужели вы до сих пор не знаете, мадам, кто стоял за необыкновенно дерзкими действиями королевского корабля, смехотворным судом и совсем не смешным приговором, который посмели не только вынести, но и исполнить, хотя герцог плыл под охраной короля? Неужели не знаете? Так я вам скажу: милорд Сомерсет! Клянусь честью!

Маргарита побледнела и встала. Вызвав тень Саффолка, по сравнению с которым Сомерсет был «списком бледным с живой картины», Уорик нанес удар ей в самое сердце. Рана еще не затянулась, она кровоточила.

– Я запрещаю вам произносить это имя, – сказала она тусклым голосом.

– Почему? Потому что вы и теперь его любите? Так объясните, почему вы отдали его место убийце?

– Ваши обвинения – ложь. Вы лучше всех знаете, кто убил милорда Саффолка, и это вовсе не Сомерсет!

– Сомерсет! И я готов публично со шпагой в руке вынести ему обвинение. Он повел себя хитро, он к вам подольстился, расписывая свою невероятную к вам любовь, но вы будете обмануты, если ему поверите. Не знаю, слышали ли вы, мадам, что повсеместно говорят, будто вы любовница Сомерсета?

– Довольно! Вы продолжаете оскорблять меня, и это не прибавляет вам достоинства в моих глазах. Ваши доказательства преданности кажутся мне обидой! Вы предлагаете мне свою помощь, хотите, чтобы я поверила в вас и вашу верность, но она так свежа, что внушает подозрения.

Уорик пылко придвинулся к королеве, едва ее не коснувшись.

– Верность свежа, не могу не согласиться, но любовь, которую я испытываю к вам, имеет давний срок. Да, мадам, я люблю вас! Люблю горячо, люблю страстно! И если захотите, буду служить вам всеми силами, а их у меня немало! Скажите только слово, одно слово, и…

На секунду их взгляды встретились, черные глаза против черных глаз – шпаги, скрестившиеся в поединке. Потом рука королевы коснулась груди Уорика, одетой в черный бархат, но коснулась, чтобы оттолкнуть его.

– Одно мое слово: уходите! Других слов для вас у меня нет, милорд. И больше никогда не появляйтесь перед моими глазами. И не забудьте забрать ваше золото!

Теперь побледнел лорд Уорик. Он смотрел на женщину, которая отвергла его с нескрываемым презрением, и в его взгляде кипели страсть и ярость. Он чувствовал, что готов убить ее, совершить над ней насилие, потому что сейчас она была красивее, лучше, ближе, чем в золотых одеждах и в блеске короны. Но он сумел с собой справиться. Повернулся и бросил на ходу:

– Однажды вы пожалеете о сегодняшнем дне.

И не поклонившись, не собрав золото, рассыпавшееся под его каблуком по ковру, граф Уорик вышел из покоев королевы.

Искренняя пылкая любовь, мешавшаяся с горечью, обратилась в его сердце в кипучую ненависть.

Граф Уорик ушел, и Маргарита, взволнованная больше, чем хотела себе признаться, снова села в кресло и позвала Ализон, которая появилась неправдоподобно быстро.

– Принеси мне воды. Думаю, ты все слышала.

Ализон и не думала отрицать.

– Слышала, мадам. Оправданием послужат мои опасения. Господин граф, на мой взгляд, очень воинственный человек.

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Простите меня, но я думаю, вы были с ним слишком суровы.

– Неужели? И почему ты так думаешь?

– Потому что он был искренен, когда признавался вам в любви. Он вас любит, мадам. Это большими буквами написано у него на лице.

– Значит, ты не только подслушивала, но и подсматривала?

– Отодвинуть занавес чуть в сторону нетрудно. Вы жестоко оттолкнули его, и теперь у вас одним врагом больше. А что касается милорда Сомерсета…

– Ты тоже собираешься его порочить? – с угрозой в голосе спросила Маргарита.

– Боже сохрани! Милорд так любезен, так хорош собой, но если бы я выбирала защитника, то выбрала бы того, кто вышел сейчас из ваших покоев, а не любезного красавчика.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, мадам, только, как говорится, дыма без огня не бывает.

– Я тебя не понимаю, – сухо отозвалась Маргарита с высокомерным выражением лица.

– Мне не хотелось бы вас сердить, госпожа моя королева, но вы, наверное, и сами думали: уж если кругом все так ненавидят герцога Сомерсета, чем-то он это заслужил…

– Какая глупость! Он наш досточтимый родственник, последний отпрыск нашего рода, наша верная опора…

Маргарита говорила, не вникая в собственные слова, нанизывая их по привычке, как давно заученную формулу. Сама она словно бы отсутствовала, и Ализон поспешила этим воспользоваться:

– А что, если он и вправду повинен в злой участи монсеньора Саффолка?

Она говорила почти шепотом, но имя Саффолка подействовало на Маргариту, как удар грома.

– Замолчи! Я не желаю слышать подобные гадости! Имей в виду, завтра ты поедешь в Лондон и заложишь мои драгоценности.

– А… это золото?

– Я в нем не нуждаюсь. Собери его и прикажи отнести в какую-нибудь церковь для бедных. Пусть подозрительная щедрость графа Уорика послужит настоящим беднякам.

Глава 5. Великое счастье и большая беда