Одна из двух роз

В эту ночь Маргарита никак не могла уснуть. За пологом голубого бархата, защищавшим постель от сквозняков, ласково мигал ночничок, а королева не решалась сомкнуть глаз, потому что, стоило их закрыть, в темноте появлялся Уорик с горящим взором и бросал ей признание в любви, как бросают перчатку, вызывая на поединок. И ей вдруг захотелось принять этот вызов, потому что опасность всегда притягивала ее, потому что крайности всегда влекли к себе, потому что было задето ее женское любопытство. Наверное, граф в любви страстен до варварства и ничуть не похож на сладкого Сомерсета. Уорик, наверное, берет женщин приступом, как города, тогда как его соперник – да, его можно теперь так назвать – обволакивает их нежной лаской, что очень приятно. Он читает красивые стихи, привезенные из Франции, где поэтов ценят гораздо больше, чем в Англии, стране суровой и грубой. После кельтских бардов у англичан появился только один поэт – Чосер.

Поутру молодая королева, стыдясь ночных мыслей, стала еще внимательнее к своему новому любовнику. Рядом с ним она чувствовала себя и женщиной, и богиней. Приятное чувство во времена грубых нравов.

Год 1451-й был необыкновенно тяжелым для королевы Маргариты. С каждым днем она все острее чувствовала, что англичане отделили ее от супруга неодолимой пропастью, хотя отношения между ней и мужем были по-прежнему теплыми и доверительными. Очевидные всем мягкость и незлобивость Генриха по-прежнему привлекали к нему сердца подданных. Король умилял их, а королева-чужеземка была виновна во всех бедах и несчастьях англичан. А кто, спрашивается, еще?!

Ричард Йорк и вместе с ним оскорбленный пренебрежением Уорик подливали масло в этот огонь.

Денег по-прежнему не хватало. Парламент, от которого зависели доходы короля, становился все скупее и скупее, прислушиваясь к советам недоброжелателей, носивших на груди Белую розу. А по ту сторону моря, в довершение несчастий островитян, Карл VII продолжал с успехом воевать, возвращая себе потерянные земли. После Мэна и Нормандии у англичан отобрали Аквитанию – главное украшение короны. Ее в качестве приданого принесла королева Алиенора, и вот уже триста лет этой землей владела Англия. 30 июня этого года орлеанский бастард Жан де Дюнуа вошел в Бордо.

Англия скорчилась от унижения.

Расплатиться за него снова должна была Маргарита. Парламент собрался на очередную сессию, и один из его членов внес предложение – объявить герцога Ричарда Йорка законным наследником английской короны.

– Он таковым и является, – утверждал он, – поскольку француженка, которая нас разоряет, не способна даже подарить королю наследника. Так почему нам медлить?

Ему стали возражать, находя, что подобное решение будет для государя обидным. Он хоть и ведет почти что монашескую жизнь, но в монастырь все-таки не ушел. В любом случае подобное решение будет преждевременным.

– А чего нам ждать? И чего мы дождемся? Разве того, что вместо Генриха Сомерсет сделает королеве ребенка!

Так далеко заходить все же было нельзя. И хотя большинство в парламенте были на стороне Йорков и ненавидели Сомерсета, были и те, кто его защищал. К тому же добродетели короля в глазах людей, которые не имели их даже близко, обладали неизъяснимой притягательностью, поэтому было решено заточить смутьяна в Тауэр.

Уорик, узнав об этом, рассвирепел.

– Вам должно действовать, монсеньор, – заявил он своему дяде. – Парламент – стадо баранов, блеющее от восторга при виде короля. Вполне возможно, он святой, но святость не помогает командовать войском. Из-за нее нам придется вновь отвоевывать земли Плантагенетов, на которых родились наши предки, и ваши в первую очередь. Пора поднять голос и с оружием в руках высказать свою волю!..

Герцог посмотрел на племянника с улыбкой:

– А какова, по-вашему, должна быть моя воля?

– Вы не можете не хотеть убрать Сомерсета, вояку из картона, и самому встать у кормила власти. Король, несмотря на всю свою святость, не способен править государством, а королева постоянно нас предает. Пусть она подчиняется нашему закону. Она не имеет права вмешиваться в порядки Англии. Веретено и иголка – единственное оружие, достойное женских рук. И нужно ей об этом напомнить.

– Королева никогда не отдаст нам Сомерсета. Она его любит.

Уорик позеленел.

– Жалкий хлыщ способен только кудахтать возле женщины! Неужели она не понимает, что он оболочка, пустое место, он…

– Сомерсет ваш личный враг? Что он вам сделал, чтобы заслужить такую ненависть?

– Ненависть? Я не удостаиваю его ненависти, я его презираю. Я ненавижу Маргариту, эту вызывающе упрямую женщину, которая…

– Вы ненавидите слишком пылко, боюсь, это несчастная любовь.

– Любовь? У меня? К ней?!

– Королева так хороша, что нет ничего удивительного, если и вы стали одним из многих, мечтающих о ее улыбке.