Одна из двух роз

К несчастью, начальник охраны, объявив Сомерсету, что отныне он находится под стражей, не счел возможным препятствовать ему в прощании с королевой. Можно себе представить, какой гнев пробудила в ней новость. Но чувства не лишили Маргариту сообразительности.

– Герцог Йорк прибудет в наш лагерь? – осведомилась она у начальника охраны.

– Его ждут, мадам.

– Прекрасно. Я приказываю вам…

Через несколько минут Маргарита отправилась в шатер супруга. Едва она успела войти, как к королю ввели прибывшего герцога Йорка. После положенных по этикету приветствий герцог выразил преданность своему королю.

– Я заботился, сир, мой кузен, только о благе нашей страны. Сместите Сомерсета, и мир, готов поклясться, воцарится под крышами наших домов.

Королева, не дав супругу открыть рот, тут же заговорила сама:

– Нет ничего легче, чем чернить человека, который не может ни слова сказать в свою защиту. Посмеете ли вы высказать обвинения этому человеку прямо в лицо?

– Без малейших колебаний, мадам. Я всегда готов встретиться с его светлостью лицом к лицу, но такого желания не было у его светлости…

– Неужели? Ну, так теперь ваша встреча состоится!

Маргарита отвела в сторону часть занавеса, и из-за него появился улыбающийся Сомерсет, который направился к королю под недоуменный шепот присутствующих. Все произошло так быстро, что Генрих не успел даже слова вымолвить.

Ричард Йорк повернулся к королю:

– Я положился на ваше королевское слово, а вы меня обманули. Какое бесчестье!

Он направился к выходу, не поклонившись, но Маргарита успела поставить у выхода солдат. Они преградили путь Ричарду и вынудили его вернуться в шатер. Герцог дал волю гневу:

– Кто мог подумать, сир, что вы можете устроить засаду?

– Оскорбление его величества! – тут же воскликнула королева. – Стража, взять его и отвезти в Тауэр под надежной охраной!

Маргарита всерьез поверила, что победила. Генрих, глубоко раненный в своем рыцарском чувстве чести, не пожелал прилюдно унижать супругу и стоял молча. Его молчание подтвердило Маргарите, что вскоре она покончит со своим непримиримым врагом. Она уже приговорила его к топору: один удар – и Белая роза могла спокойно вянуть.

Но король, всегда склонный к всепрощению, поддержанный речами епископов, призывавших его к милосердию, отпустил мятежного кузена, сделав ему мягкое внушение и попросив дать обещание не поднимать оружия против короля. Выслушав его, Ричард Йорк удалился со своими людьми в собственные земли.

Маргарита с ума сходила от гнева, но поделать ничего не могла. Стиснув зубы, она вынуждена была смириться. Единственным ее утешением остался Сомерсет, который не был отстранен, но любила она его уже гораздо меньше. Он и вправду слишком любил жаловаться.

Судьба дала своим подопечным несколько месяцев передышки.

Йорк не решался вновь взяться за оружие, воюя против человека, который обошелся с ним так великодушно, не поставив в вину три мятежа за полтора года. Расплатой за них вполне мог стать эшафот.

Госпожа история вынуждает нас сказать, что в этих обстоятельствах Маргарита, хотя, возможно, и ослепленная страстью к своему любовнику, была права: один удар топора, о котором она мечтала, избавил бы Англию от тридцати лет гражданской войны.

Между тем мужество Маргариты отыскало ей сторонников. Великий Джон Тальбот, несмотря на преклонные годы, вновь попросился на службу и встал во главе королевских войск. Тальбот был самым мощным, самым гордым и самым благородным врагом Орлеанской девы. Его слава еще гремела на континенте. Он высадился во Франции и вернул англичанам Бордо… Без особых усилий, надо сказать, потому что город был не слишком доволен своим возвращением к французам. Не без причин: главным покупателем бордолезских вин была Англия. Вернувшись к родине-матери, бордолезцы с грустью глядели на горы бочек, громоздившихся на набережной. И хотя Карл VII был очень милостив к городу Бордо, его жителям и их имуществу, они с восторгом встретили Тальбота.

Кардинал Кемп тем временем вел с королем приватные беседы совершенно особого характера. Он внушал Генриху, что единственная возможность образумить Ричарда Йорка и навсегда отвадить его от мятежей – рождение наследника. Если королева родит сына, никаких претензий ни у кого больше не будет. Беда была в том, что слабого здоровьем Генриха, несмотря на глубокую любовь к жене, плотские порывы тревожили редко.

– Вам лучше бы вспомнить, сир, что вы пока не монах и не священник, – внушал ему кардинал, – и почаще навещать супругу у нее в спальне. Подумайте, что будет с королевой, если, не дай-то бог, вы покинете этот мир без наследника. Герцог Йорк займет престол, а ваша супруга…

Генрих обещал, и обещание его не было голословным. Вскоре после того, как город Бордо вернулся к англичанам, в феврале 1453 года по стране прокатилась радостная весть: королева беременна! И сразу же отношение к Маргарите переменилось.