Одна из двух роз

– Что бы ни было, а с королем я увижусь! – объявила она к величайшему восхищению отца, который не уставал изумляться, что дал жизнь этой грозной орлице. Она пошла в мать: покойная Изабелла обладала такой же энергией и такой же гордостью. И король Рене, понизив голос, прибавил, что она была лучшей супругой, какую только может пожелать мужчина.

– Что ж, король не так далеко, он в Сомюре, совершает паломничество в любимый монастырь вашей бабушки Иоланды, которую он обожал.

– В Сомюре? А вас он не собирается навестить?

– Нет, и я об этом не жалею. Я его не люблю, а он меня ненавидит. За что, правда, понять не могу. Я не причинил ему никакого вреда.

Маргарита сразу же подумала, что слово «ненавидит» вряд ли уместно. Наверное, лучше было бы сказать, презирает. Если Людовик XI действительно тот суровый правитель, как о нем отзываются, он вряд ли одобряет старого любезника с причудами. Но кроме дурных вестей отец сообщил ей и хорошую: Людовик чтит память их бабушки, Иоланды Арагонской, которая вырастила Маргариту. Возможно, это хоть как-то ей поможет. Хотя надежда была слабой.

Маргарита вспоминала бабушку, поднимаясь ступенька за ступенькой по лестнице, ведущей в королевскую обитель со стороны сада. У дверей стояла стража. Джеймс Дуглас оглядел стражников с немалым удивлением: под синими плащами с золотыми лилиями блестели серебряные кирасы, но вместо касок на головах были шляпы, украшенные белыми перьями цапли.

– Неужели шотландцы? – прошептал он. – Неужели знаменитая гвардия Карла VII?

– Именно так, милорд, и скажу вам прямо, я еще не видела, чтобы шотландская гвардия была так великолепно одета и вооружена. Король, очевидно, очень дорожит ею.

– И он совершенно прав, – заключил граф с широкой улыбкой. – Мне начинает нравиться ваш родственник, мадам.

Но сердечное расположение Дугласа улетучилось, как только они вошли в кабинет, увешанный коврами, где Людовик читал письмо, поглаживая голову большой белой борзой, лежащей возле него. Ничего располагающего не было во внешности Людовика XI. Узкое суровое лицо, длинный острый нос, пронизывающий взгляд из-под полей небольшой шляпы, украшенной образками. Шляпы, которая вскоре будет так знаменита. Одет король был более чем просто – в серую до пят рубашку, перехваченную кожаным поясом, с единственным украшением – золотой цепью на груди.

Но учтивость, с какой он встретил Маргариту со свитой, была безупречна. Он не обратил внимания на Сомерсета, но Дугласу сказал несколько лестных слов, превознося храбрость шотландских солдат и сказав, как высоко он их ценит. Затем свита вынуждена была удалиться, потому что король пожелал говорить с Маргаритой наедине. И тут не стал терять времени на лишние учтивости.

– Ваши дела плохи, кузина.

– Не могу возразить вам, ваше величество, иначе бы я не приехала. Узурпатор Эдуард IV одержал победу, встав во главе мятежников, и занял трон, который принадлежит моему сыну. Я не могу терпеть, чтобы попирались права моего супруга, получившего власть от Бога.

– После миропомазания узурпатор говорит то же самое. Я не вижу, что могу сделать для вас, кузина, если вы с армией в шестьдесят тысяч человек, а таких армий еще не бывало, не сумели одержать победу. Кто командовал вашей армией?

– Я сама! Я хорошо изучила Тита Ливия и уверена, что знаю военное дело не хуже любого военачальника.

Король взглянул на Маргариту с насмешливым удивлением.

– Вы сами, кузина? Но воевать не учатся по книгам. Неужели у вас не нашлось опытного воина, который мог бы возглавить такую огромную армию? В Англии, и особенно в Шотландии, как я знаю, есть немало славных рыцарей!

– Вы не ошибаетесь, славных рыцарей много, но мало настоящих военачальников. Те, что защищали Алую розу, убиты, а мой дорогой супруг, к несчастью, неспособен вести в бой солдат. Пришлось мне возглавить их.

– И они вам повиновались? Мне кажется это чудом.

– Да, это чудо, но люди Франции видели такое, и не так уж давно.

– Вы имеете в виду Орлеанскую девственницу? Но ее нам послал Господь. И после битвы она не призывала палача, чтобы покончить с пленниками. Выкупы за них принесли бы вам золото, мадам, а не ненависть.

Маргарита взглянула на Людовика с опаской: она не ожидала от него такой осведомленности. К тому же она вынуждена была признать, что он очень изменился. Она помнила вспыльчивого озлобленного юнца, который терпеть не мог красивых женщин и к мужчинам относился не лучше, но… Дофина, который беспрестанно воевал с собственным отцом и однажды настолько разъярился, что сбежал от него к герцогу Бургундскому, больше не существовало. Человек, который смотрел на нее холодным, но внимательным изучающим взглядом без сочувствия был настоящим королем.

Людовик молчал, желая, чтобы Маргарита хорошенько вдумалась в его слова.

– Будем говорить откровенно, – помолчав, предложил он. – Чего вы от меня ждете?

– Солдат и денег.

– Это я могу вам дать…

Фраза не была закончена, далее следовало непроизнесенное «но». Повисшая в воздухе неопределенность действовала Маргарите на нервы.

– Взамен чего? – спросила она.