Одна из страничек освоения Северо-Востока

По пути мы с Карышевым обсуждали все эта вопросы и за разговорами быстро дошагали до полярной станции... но для спасения челюскинцев потребовалось много сил и много времени. Как и всегда в таких случаях, события развивались и очень быстро, и очень медленно, лишь 5 марта долетел до челюскинского лагеря и вывез детей и женщин летчик Л.В. Ляпидевский. А закончилась эпопея осенью, то есть после начала полевых исследований. Мы оказались без транспорта. Кроме собак, у нас взяли и радиоприемник на щелочных аккумуляторах, предназначавшийся для приема сигналов времени при определении астропунктов - исчезла возможность точной привязки глазомерных маршрутов и составления надежной топоосновы для геологической карты. Единственным видом местного транспорта, не мобилизованного для спасения челюскинцев, были олени, но они для транспортных целей чукчами почти не использовались. У богатых чаучу было лишь по несколько ездовых быков, на которых ездили в исключительных случаях. Они были плохой тягловой силой - в сани запрягался один олень, он едва вез человека или соответствующее количество груза - весьма ничтожное. Первое, что мне пришло в голову - купить и обучить оленей. Мне не раз приходилось видеть, как выезжают оленей якуты, самоеды и эвенки. Неука подпрягают в пару с обученным ездовым оленем в груженую нарту, привязывают сзади к другой упряжке и едут. Вначале наук мечется, прыгает, даже пытается лечь - но передняя нарта его тянет, а запряженный в пару ездовой олень бежит ровно. Обычно к концу дня неук перестает сопротивляться, а на другие сутки уже не отличается от выезженных оленей, правда, упряжки там другие. Наиболее проста и универсальна эвенкийская - длинный кожаный ремень, заканчивающийся на концах большими лямками, которые через ногу и голову надеваются на плечи паре оленей. Ремень предварительно захлестывается на переднюю дужку саней и свободно по ней скользит. Повод левого оленя привязывают к уздечке правого, а длинный повод (возж) правого держит возчик или привязывают к едущей впереди нарте. Если один из оленей перестает тянуть - другой опережает его, соединяющий оленей ремень скользит по дужке, нарта бьет отстающего слету по задним ногам и заставляет его везти лучше. Олени в такой упряжке вынуждены везти ровно.

С просьбой об оленях мы обратились к Риттльхену. Он согласился продать необъезженных оленей, но сильно сомневался, что удастся их обучить. Я все же решил попробовать. Сделал лямки эвенкийского типа, приладил к передку саней дужку и кое-как добрался до стойбища. Смотреть на обучение оленей высыпало все население. По указанию Риттльхена заарканили крупного быка, он, как и все неуки, выделывал акробатические прыжки, упирался, дрожал, таращил глаза и никак не хотел угомониться. Поймавший его пастух передал мне конец аркана и отошел в сторону. И тут только я понял всю неразумность своей отчаянной затеи. Олень бесновался и вырывался, я его подтягивал к себе и соображал, что же делать дальше - даже привязать оленя было не к чему. В душе я рассчитывал, что чаучу мне помогут, а они стояли вокруг, хохотали и обменивались ядовитыми замечаниями в мой адрес. Никогда ещё я не чувствовал себя таким дураком! В конце концов, не придумал ничего лучшего, как усмехнуться самому и отпустить быка, который незамедлительно удрал, волоча за собой аркан. Его быстро поймали и освободили.

С выездкой оленей ничего не получилось, но удалось подрядить Риттльхена. Он хоть и жаловался, что ездовых оленей у него очень мало, согласился помочь нам доставить часть груза внутрь полуострова. Начало было положено, но оказалось, что на многое рассчитывать не приходится, надо было искать добавочных оленей в другом месте.

И нам неожиданно повезло. На станцию приехал богатый оленевод Кероль с женой. Мы с Бойковым ухаживали за ними как могло быть лучше, и через переводчика - русским он не владел - договорились о найме трех оленьих упряжек для заброса груза, условившись о стоимости, о времени, когда понадобятся олени. Выяснили, где будет стоянка Кероля и расстались, как нам казалось, добрыми друзьями. Все, вроде бы, наладилось, и начали готовиться к новому полевому сезону - подбирать и упаковывать снаряжение, необходимые материалы, продовольствие.

А на станции жизнь была очень напряжённой. Радисты не отрывались от своих аппаратов, от метеорологов постоянно требовали сводки погоды. Всё время приходили сведения и распоряжения от Петрова из Ванкаремы, из Москвы, от летчиков, спешивших на спасение челюскинцев, - из Якутска, Хабаровска, с Камчатки. С Аляски, как-то залетел на станцию канадский летчик на незнакомой машине, а однажды по ошибке приземлился Водопьянов, принявший мыс Северный за Ванкарему. Он летел из Якутска. Встретились за обедом в нашей кают-компании. Высокий, массивный, избалованный слушателями, Водопьянов говорил лениво, с паузами, уверенный в нашем внимании.