Одна к печали

– Не все могут мчаться со скоростью десять тысяч миль в час, как ты, Айви! Ты сказала «как можно скорее» – вот так и выглядит «как можно скорее». – Она плюхается на кровать. – Что стряслось?

– У меня только что произошел наистраннейший разговор с мистером Уиллисом!

– Фу. Не уверена, что хочу знать подробности. Это не из тех разговоров, которые могут привести к его увольнению? – Она смеется, все еще пытаясь восстановить дыхание.

Я бросаю в нее подушку.

– Фу, нет! Он говорил о Кловер и подкасте. Он беспокоится о следующем эпизоде и хочет срочно поговорить с ней. Попросил меня написать ей и сказать, что ищет ее.

– Это действительно странно, – признает Одри. – Ты написала Кловер?

– Да, и она велела мне сказать ему, что еще не приехала, хотя уже приехала.

– Почему же тогда она не хочет увидеться с ним?

– Она сказала что-то о просроченной курсовой, но я не поверила в это ни на секунду.

Теперь Одри выпрямляется на постели.

– И какого черта тогда творится? Это какая-то головоломка. «Общество сороки», подкаст, миссис Траули, эта жуткая расселина в скалах под школой… – Одри замолкает и делает глубокий вдох. – Мне кажется, это немного чересчур, нет?

Идеальное описание того, что я чувствую.

– Просто поверить не могу, что Лола ничего не оставила. То есть если это был действительно суицид. Записку? Письмо? Мейл? Просто чтобы расставить точки над «i».

– О боже. – Одри постепенно выпрямляется еще сильнее, а потом едва не отвешивает себе оплеуху. – Я совсем забыла!

– Что? Что такое?

Она роется в покрывале в поисках телефона.

– Патрик Рэдклифф. Он сказал мне, что Лола любила вести дневник, писать письма и все такое.

– Да, и что?

– Ну, вообще-то я нашла… – Одри резко сжимает губы.

Я щурюсь.

– Нашла что?

Она закусывает нижнюю губу, глядя, словно щенок, пойманный за тем, как жует любимые тапочки хозяйки. Одри трет лицо.

– Это было до того, как мы с тобой подружились, и я просто сунула его в свой шкафчик и забыла об этом.

– Ну, и что это? – Сердце у меня бешено колотится.

– Письмо.

– Ладно, Одри. Что там, в этом письме?

– Я не знаю! Я не открывала его.

– Серьезно?

– Я не такая, как ты, Айви. Я не хотела знать, честно.

Одри идет к столу и роется в верхнем ящике.

– Вот! – Она передает его мне, и я пристально смотрю на изысканную надпись на конверте.

Моему возлюбленному

Я с трудом сглатываю.

– Что это? – спрашивает Одри.

– Это определенно почерк Лолы.

– Вот дерьмо. Я должна была открыть его.

Мне требуется несколько секунд, чтобы осмыслить происходящее.

– Что, если это – записка. Ну, ты понимаешь… – шепчу я. Делаю глубокий вдох, затем тянусь к своему письменному столу и вытаскиваю тонкий серебряный нож для бумаг из фарфорового стаканчика для ручек.

– Это что, нож? – Одри хмурится.

– Для писем. Он принадлежал моей бабушке, – отвечаю я, вскрывая конверт одним быстрым движением. – Бережет от порезов бумагой. – Я пытаюсь шутить, но смех застревает в горле. Дрожащими пальцами разворачиваю письмо.

Дорогой и любимый,

Это мое последнее письмо к тебе.

Я знаю, ты сказал, что мы не можем быть вместе в этой жизни. Что между нами слишком много стен. Слишком много препятствий на нашем пути. Ты сказал, что хотел бы быть рыцарем в сияющих доспехах, готовым убить драконов, стерегущих меня в моей башне Солнца, но никакая броня не остановит стрелы, которые полетят в тебя, как только откроется наша любовь.

Я не Рапунцель, заключенная в башню. Я даже обрезала часть своих длинных золотистых волос, чтобы показать тебе: я не жду, что меня спасут.

Если мы не можем быть вместе в этой жизни, я сделаю единственно возможное – буду ждать тебя в следующей. И я могу пообещать тебе одно: награда будет достойна падения.

Я буду ждать тебя на утесе, как мы планировали, чтобы провести вместе наш последний миг.

Твоя навеки,

Лола

– Матерь божья, Айви. – Глаза у Одри – как чайные блюдца. Письмо выскальзывает из моих пальцев и медленно падает на пол.

– Где, ты сказала, нашла это? – выдавливаю я.

– За стеной. Я не показала тебе потому, ну, потому что тогда это было немного неловко, и я не хотела во все это вмешиваться и просто забыла о нем. – Ее взгляд блуждает по комнате, а щеки краснеют.

– Одри, ш-ш-ш. – Я прикладываю палец к губам. – Теперь это неважно. Покажи.