Одна любовь

Мама раздражается, явно жалея о том, что сказала, но быстро берёт себя в руки.

– Ты не знала? Прости.

– Я не знала.

– Так что? Я могу найти номер Марины, может быть, она с ним поговорит?

– Он не поможет, он зол и…

– Так, может, стоит ему всё рассказать? Он хороший человек!

– Помнится, раньше, ты считала иначе, – говорю зло, но не от обиды, а от бессилия.

Мама игнорирует мою колкость.

– Я не видела его уже давно. К тому же в последнюю нашу встречу он не захотел меня слушать.

– Я все жё попробую его найти.

– Что ты ему скажешь, мам?

– Я найду чего сказать, не переживай. Не захочет говорить он, поговорю с Мариной, она тоже мать и должна нас понять. Мы обязаны хотя бы попытаться. У нас всё равно нет выбора.

– Ты права…

Мама уходит. А я продолжаю смотреть в одну точку, решаясь.

Мне плевать, что думает Шелест, Марина, я хочу помочь своему ребёнку, только и всего.

Набираю Марину по памяти. Конечно, это глупо – надеяться, что после стольких лет у неё всё тот же номер, но я надеюсь.

Гудки. Всего парочка – и вот он, знакомый голос. А у меня ступор.

– Говорите!

– Здравствуйте, Марина Юрьевна!

А теперь ступор, кажется, у неё. Она меня узнала.

– Чего тебе нужно, Герда?

– Марина Юрьевна, я… мне… вы не могли бы дать мне номер Богдана или просто передать ему мой?.. Мне нужно с ним поговорить. Это касается…

– Я ему передам.

Гудки. Чувствую ледяные дорожки слёз на щеках. Она ему не передаст. Я бы на её месте поступила так же. Так же…

Вечером мы вновь поднимаем эту тему. Точнее это делаю я. Мама отмалчивается. Видимо, до Богдана не так просто добраться, а Марина ответила ей то же, что и мне.

– Говори, мама, я и так знаю, что она сказала.

– Ты ей звонила?

– Да, как только ты ушла.

– Почему не сказала мне, что собираешься сама?

– Надеялась, что тебе она скажет другое…

– Видимо, не сказала. Ты была права, доченька, он теперь другой человек.

– Что? Ты говорила с ним? Что он сказал?

– Нет. Он передал через Марину, что это наши проблемы. Ты же ей всё рассказала?

– Она не стала слушать до конца…

– А мне сказала, что в курсе. Что-то тут не чисто. Врёт она, – мама оживлённо вскакивает с кресла. – Теперь я в этом уверена. Врёт, – кладёт в сумку телефон и вешает ту на руку. – Я сама к ним поеду.

– Мам…

– Не спорь! Мама лучше знает, что делать!

Глава 9

Герда

Серафимов приглашает в свой кабинет и с удивлёнными глазами садится напротив. Я молчу. Перевариваю. У меня какой-то словесный ступор. Я все ещё не могу в это поверить. В то, что с ней происходит. Где же её любящий муж? От одной только мысли об этом козле стискиваю зубы.

– Она тут полгода?

Всё же собираюсь с мыслями.

– Чуть меньше. Вы её знаете, да?

– В школе вместе учились.

– Жаль девушку, такой диагноз, да ещё и муж бросил. Вон по всем каналам крутят. Наворовал и за границу сбежал. Одна мать в больницу приходит.

Игнорирую. Об этом потом.

– Сделайте ей ВИП-палату и скажите, что нужно. Я помогу всем, чем только могу.

– Не перестаю вам удивляться, Богдан. Конечно, я сделаю, как вы просите. Так, может быть, вы с ней поговорите?

– Потом. У меня ещё есть дела на сегодня.

– Через три дня палата будет готова. У нас сейчас немного сократилась численность мест из-за ремонта.

– Хорошо. Держите меня в курсе.

– Конечно. Вы не переживайте, у неё неплохие показатели, болезнь обнаружилась на ранней стадии, поэтому шансов достаточно.

– Да, – кладу на стол визитку.

– Вас проводить?

– Нет. Я сам. Вы звоните, – иду к двери, – если что, звоните мне лично.

Как попал домой, не помню. Я остановился в особняке Доронина, мама настояла, и сейчас я об этом жалею. О том, что согласился.

Из машины сразу иду в бар. Наливаю в стакан виски, но делаю несколько глотков из бутылки. На столе орёт валяющийся мобильник. Уже звонков двадцать пропущено, но мне нет до них дела. Ни до кого.

Слышу шаги за спиной. Мама в шоке смотрит на то, как я лакаю виски, а у меня нет желания ей ничего объяснять.

Но она ничего и не спрашивает. Хоть это на неё и не похоже.

– Тебя потеряли все, – шепчет.

– Потом, мам, – забираю бутылку, идя наверх, – всё потом.

Заваливаюсь мордой в подушку. Мне нужно поспать и переварить всё, что я сегодня узнал. Но даже это оказывается роскошью. Просто поспать. Просыпаюсь от криков на улице. И какого чёрта окно не закрыл?

Что там вообще происходит?

Открываю глаза и медленно ползу к окну. Ни черта не соображаю. Вижу только, как мама побежала к воротам. Стряхиваю остатки дурманящего сна и иду за ней.

Кто-то продолжает вопить за забором, собирая вокруг себя всё больше и больше охраны, мама, кажется, тоже там. Выхожу на улицу и никак не могу понять, откуда я знаю ту, которая устроила здесь истерику.

Мама кричит, чтобы знакомая незнакомка убиралась, а потом замечает меня. Замирает. Сглатывает и на автомате поправляет упавшие на лицо волосы. Дует наверх, явно ощущая себя не в своей тарелке.

Охрана продолжает выпроваживать скандалистку, но, походу, она тоже меня заметила.

– Богдан! Пустите, вы, – охране, – я мама Герды, ты меня не помнишь…