Одна любовь

– Мама болеет, – насупившись.

На вид ей года три-четыре. Светлые немного волнистые волосы, тёмные глазки, пухлые щёчки. Красное платьице с бантиками по краю подола больше похоже на длинную футболку.

– Здравствуйте! – за спиной появляется женщина средних лет, на ней белый халат. – Я директор, мне сказали, что вы приедете завтра.

– Изменились обстоятельства, – поднимаюсь, оборачиваясь к ней.

– Мне сказали, что вы хотите забрать Тею?

Киваю.

– Но вы же понимаете, что это длительный процесс?

– Ага, – смотрю на девчушку, она во все глаза смотрит на меня, слушает, – вам позвонят по этому поводу. Не переживайте, всё решено уже без вас.

Остаётся добавить: слава Доронину.

– Но?!

– Женщина, вам позвонят, – больше не смотрю на неё, она мне не интересна, – малыш, пойдёшь со мной?

Отрицательно качает головой.

– А к маме?

Тея недоверчиво делает маленький шажок в мою сторону.

– Её мать больна, она не может опекать ребёнка, – встревает эта назойливая муха.

– Я же вам уже сказал: мы обойдёмся без вас.

– Да что вы себе позволяете!

– Вас это больше не касается, – стискиваю зубы, она начинает раздражать. – Вы, как никто, должны быть заинтересованы, чтобы у ребёнка появился дом! Идём, – протягиваю руку.

Девчушка аккуратно вкладывает в мою ладонь свою, боязливо смотря на директрису.

Женщина в растерянности хлопает глазами.

– Я, кажется, начинаю понимать, у вас проснулась совесть. Написать отказ от собственного ребёнка, а теперь вдруг резко всё отмотать назад, какой же сволочью надо быть?!

– Я не её отец, – останавливаю эту гневную триаду, и женщина замолкает. Даже слегка пятится.

– Простите, я подумала… извините. Идёмте, я отдам вам кое-что.

Мы шагаем по длинному коридору, и меня коробит изнутри. Такое чувство, что мне снова шесть и опять шагаю в кабинет директора, чтобы навсегда понять, что теперь это мой новый дом.

Тея быстро перебирает ногами, не успевая. Понимаю, что ускорил шаг. Поднимаю её на руки. Она брыкается, но быстро успокаивается.

В кабинете Татьяны Ивановны, так представилась директор, душно.

Женщина пошире открывает форточку, а после достаёт из стола коробочку. В глаза бросаются безвкусные картины на стене, зелёный «щучий хвост» в ярко-жёлтом горшке, изо всех сил старающийся не упасть с подоконника.

– Там серёжки, цепочка и золотой браслетик. Когда Тею привезли, нужно было всё это снять, вы понимаете…

– Понимаю, не нужно объяснений.

– Так хорошо, что у неё нашлись ещё родственники. Такая сообразительная для своего возраста девочка.

– Спасибо.

Кладу коробку в карман, разворачиваюсь и выхожу за дверь.

Тея почти не дыша сидит у меня на руках. Во дворе несколько пареньков постарше, рассматривают мою тачку. Я приехал сюда один, без охраны и сопровождения.

Снимаю с сигнализации, открывая пассажирскую дверь. Детского кресла у меня нет, как и задних сидений. Пристегиваю Тею, отдавая зайца.

– Да ладно…

Перешёптывания за спиной становятся громче.

– Реально он?

– Дяденька, а вы же тот самый Шелест? – смельчак всё-таки находится.

Закрываю дверь, оборачиваясь к пацанам. Им лет по восемь, может быть, десять.

Киваю.

– Круто! А автограф можно?

Достаю айфон, понимая, что времени впритык.

– Пацанва, давайте так: послезавтра я вернусь сюда снова и дам автограф каждому, кто захочет.

– Пиз*ишь!

– Вырасти сначала, а потом уже матерись.

– Ой, ты мне не батя, учитель нашёлся.

– Понял, – весёлые ребята, – короче, слово пацана даю, что вернусь, – усмехаюсь, протягивая ему руку.

– Забились.

Парень пожимает мне руку, одобрительно кивая.

Сажусь в тачку, трогаясь с места. По дороге набираю Валеру.

– Организуй мне послезавтра мероприятие одно, в интернате, адрес скину смс. Всё, утихни.

Минут через сорок мы въезжаем в город и почти сразу попадаем в пробку. Ну чего-то подобного я и ожидал.

Москва стоит. Чтоб её. Тея теребит пальчиками игрушку, кидая на меня заинтересованные взгляды.

– Сколько тебе лет?

Выставляет ладошку, показывая четыре пальца.

– Четыре?

Мотает головой и загибает один из пальчиков.

– Три с половиной?

Кивает.

Упираюсь руками в руль, а затылком в подголовник. Прикрываю глаза на пару секунд.

– А когда поедем к маме?

Тихий голосок наполняет тишину салона. Сглатываю. Странные чувства.

– Сегодня.

– Мама болеет, – поднимает на меня грустные глазки.

– Она скоро поправится, – провожу ладонью по её волосикам и резко убираю руку.

Она очень похожа на Геру.

Поток машин начинает медленно ускоряться, жму на газ.

В больничке мы оказываемся часа через два. Тея уже зевает.

Наверное, привыкла спать днём.

– Кушать хочешь? – спрашиваю на ступеньках клиники.

– Неть. К маме хочу.

– Мы уже почти пришли, – поднимаю её на руки, заходя в лифт.

На этаже меня уже все знают, да, мать вашу, меня вся больничка уже знает, я сюда как на работу таскаюсь.

Открываю дверь в палату. Умка сидит отвернувшись к окну. Знает, что это я, но даже не поворачивается.

Тея начинает ёрзать и пытаться слезть с моих рук.

Гере разрешены посетители, но приходится экипироваться. На фиг обувь, привет, маски, халаты, тапки, бахилы, шапочки…