Одна любовь

У неё слабый иммунитет, пониженный уровень лейкоцитов, гемоглобин… после второго сеанса терапии намного лучше ей не стало. Но вроде как есть надежда на ремиссию. Но, как по мне, то нужно пересаживать костный мозг. Серафимов говорил, что это неизбежно, но пока есть какая-то там надежда… бредни. Нужно все делать сейчас. Сейчас!

– Мама, – кричит, дёргая ногами, даже я вздрагиваю от того, как неожиданно Тея подаёт голос.

Герда резко оборачивается, она растеряна, а в глазах уже стоят слёзы.

– Тея, – закрывает рот ладонью, – моя…

Сажаю малышку на кровать, останавливаясь позади, чтобы она не упала.

Гера поднимает взгляд на меня.

Смотрю на неё и не понимаю, как так могло произойти. Я же ненавидел тебя столько лет, хотел забыть, выкинуть из головы. Презирал. А теперь вновь готов ради тебя на всё.

– Спасибо, – шепчет, прижимая к себе дочь.

– Врач дал десять минут, – хочу выйти.

– Богдан, постой, – хватает мою ладонь, – спасибо тебе.

Киваю и всё же ухожу.

Стою у окна. Смотрю сквозь стекло, улицу, здания. Смотрю и вижу затравленный взгляд малышки. Она ещё ничего не понимает, но уже всё чувствует. Её вырвали из привычной жизни, мира…

В кармане трещит айфон. Отвечаю на звонок без энтузиазма.

– Привет! Я соскучилась, ты когда вернёшься домой?

– Окс, я не прилечу.

– Богдан, что-то случилось? У нас свадьба, уже разосланы приглашения.

– Мы всё отменим.

– Что происходит? Это шутка? Богдан?

– Нет, Окс, прости. Свадьбы не будет.

– Это конец? – в трубке слышится шорох и всхлипы.

– Да. Прости.

Скидываю вызов.

Я всё решил. Я всё решил, ещё когда только переступил порог её палаты в первый раз.

Смотрю на потухший экран, чувствуя, как с плеч свалился огромный камень.

Роман с Окс с самого начала был ошибкой. Она всегда приходила сама. Я выгонял, а она возвращалась. Странная. Нелогичная. Но до безумия влюблённая. Готовая на всё, под маской цинизма.

Везёт мне на таких баб. Одуванов внутри и стерв снаружи.

В голове мелькает наша с Герой первая встреча, её глаза, а потом громкий голос перед директором в мою защиту, темно. Переплетённые под столом пальцы, под выпады её отца, выпускной, наша дурацкая квартира на окраине, секс, красные щёки, тёплая кожа.

Качаю головой в попытке стряхнуть эти воспоминания. Вырвать. Сейчас это ни к чему. Тихо открываю дверь в палату. Прохожу внутрь.

Гера обнимает Тею зажмурив глаза. На щеках слёзы. Платок немного сполз, и я отчетливо вижу едва отросший светлый ёжик волос. В горле встаёт ком.

– Слушайся Богдана, хорошо? – говорит малышке, не открывая глаз.

– Ладно, – отталкивается от Гериной груди, – он мне принёс зайца, – тянется за игрушкой.

– Красивый, – касается волос дочери и замирает взглядом на моем лице.

– Пора, – говорю тихо, словно не имею права повысить голос, – мы придём завтра.

– Мама, я хочу с тобой, – глаза малышки наполняются слезами, – мама…

– Доченька…

– Тея, маме нужно отдохнуть, пойдём, мы вернёмся завтра.

– Я не хочу, не пойду, – начинает плакать, вцепившись в Герину шею.

Умка плачет вместе с ней. Это была плохая идея. Док прав.

Сажусь на край кровати. На долю секунды накрываю лицо руками. Я подавлен. Не знаю, что делать. Мне, су*а, так х*ево, что хочется лезть на стены.

– Солнышко моё…

– Тея, пойдём поедим и придём обратно.

Гера удивлённо поднимает на меня глаза.

Я ещё не знаю, как выбью у дока разрешение остаться здесь на ночь, но оно будет.

– Пойдём? У меня много конфет, шоколада, мороженого.

– Да?

– Угу. Хочешь куклу?

Кивает.

– Тогда пошли скорее, пока магазины не закрыли.

Тея смотрит то на меня, то на Геру.

– Мама, я быстло, схожу с ним, – пытается слезть с кровати.

Поддерживаю её, чтобы не упала.

Герда сегодня смотрит иначе. Я знаю этот взгляд. Взгляд благодарности. Только вот делаю я это всё не ради этого долбаного взгляда. Мне на хер не надо, чтобы она смотрела на меня как на божество, потому что я вернул её дочь.

– Спасибо тебе, большое спасибо. Ты такой, как прежде. Очень хороший.

– Ты просто меня ещё плохо знаешь, – отвечаю так же, как и несколько лет назад.

Умка улыбается. Помнит. Знаю, что помнит.

– Не приводи её сегодня, – шёпотом, – нам обеим тяжело даются эти встречи. Мама ее заберет, я ей позвоню.

– Хорошо. Выздоравливай.

Тея уже трётся у двери, ждёт меня и махает маме ручкой.

Открываю, пропуская малышку вперёд. Тея уже не смотрит на меня с подозрением, наоборот, сама берёт за руку. В лифте усердно старается дотянуться до кнопки, а после того как не получается, топает ногой, отходя в сторону, ярко показывая своё недовольство.

Поднимаю её до кнопки. Маленький пальчик отжимает первый этаж, ставлю её на пол.

 Двери лифта разъезжаются, открывая вид на холл.

– Тея, дай руку.

Она послушно протягивает мне ладонь, вертя головой по сторонам.

– А кукла будет большая?

– Ты хочешь большую?

– Да-а-а-а.

– Тогда большая.

Мы ходим по магазину. Я покупаю всё, на что она смотрит, трогает. Мне не жалко.

На кассе смотрят с удивлением. Я уже не раз, конечно, заметил, что нас сфоткали, но мне плевать.

Завтра будет звонить Валера и причитать, что в прессе куча сплетен. Но мне это тоже не интересно.