Одна на миллион (СИ)

— И что теперь делать? — Никита сунул плеер обратно в карман и сложил руки на груди в попытке принять расслабленную позу.

— У тебя есть телефон? — парень отрицательно мотнул головой. — Ну тогда всё, что остаётся — это представлять, как в понедельник наши истощённые и обглоданные подвальными крысами тела найдёт вахтёрша. Если хочешь, можем ещё завещание написать.

— Ты такая жизнерадостная, я просто балдею! — Никита всплеснул руками в недовольном жесте, однако, его губы всё же скривились в лёгкой полуулыбке.

— Если у тебя есть предложения получше — вперёд, я вся во внимании.

Слова повисли в тишине. Я переводила взгляд с лица Никиты на его пальцы, которые нервно барабанили по собственной руке. Неожиданно глаза Никиты широко распахнулись. Он схватил меня за запястье и слегка тряхнул.

— О чём мы вообще, Ритка? О чём? Мы в школе в полном одиночестве! В школе! В месте, которое соки из нас выжимало последние одиннадцать лет!

Я устало выдохнула. Хватка Никиты на моей руке вводила меня в парализованное состояние — никогда не любила, когда посторонние распускали руки.

— И?

— И?! Это наш шанс! — воскликнул Никита с излишним энтузиазмом.

Я молчала в ожидании объяснений.

— Господи, временами мне кажется, что ты действительно невыносимая зануда, — Никита закатил глаза.

— Когда кажется — креститься надо, — прыснула я, вырывая свою руку назад.

Никита осмотрел меня с ног до головы так, как обычно мамаши осматривают своих нерадивых детей, вернувшихся домой по уши в грязи.

— Веселье, Девятова! Мы можем повеселиться на славу! До последнего звонка остался месяц, а потом всё — финита ля комедия — прощай, школа, здравствуй, взрослая жизнь. Неужели, тебе не хочется хотя бы раз выключить свою порядочность?

— Мне хочется домой, — отрезала я. — Всё. Хочешь веселиться — пожалуйста. Только меня не трогай.

Странно, но после моих слов Никита не выглядел удивлённым, скорее, разочарованным. Он передёрнул плечами и обхватил лямки рюкзака своими тонкими пальцами. Его взгляд скользнул по моему лицу. Я прищурилась. У меня сложилось впечатление, что Никита продолжал ждать момента, когда я поменяю своё мнение и начну прыгать на месте и хлопать в ладоши, воодушевлённая идеей разнести школу в пух и прах.

— Можно попробовать вызвать кого—нибудь через интернет в классе информатики, — предложил Никита.

Я кивнула. Любое противодействие лучше бездействия.

Никита зачем—то кивнул в ответ, а затем развернулся и пошёл в сторону кабинета. Я последовала за ним. В помещении, где компьютеров всегда было на порядок больше, чем людей, пахло металлом. Что—то поскрипывало, но так тихо, что мне пришлось прислушаться, чтобы понять, что звук издает кондиционер под потолком.

Никита сел за компьютер и нажал на кнопку включения. Я села на соседний стул.

— Откуда у тебя ключи? — поинтересовалась я.

— Мы в хороших отношениях с Ольгой Валентиновной, — Никита мотнул головой, словно это для него было не таким уж и большим делом. — Брат поставил дома пароль на вай—фай. Говорит, что я его знать не достоин. Жук! Ненавижу его! — Никита почесал подбородок, покрытый лёгкой щетиной, и после непродолжительной паузы добавил: — Надо же мне где—то играть в “Революцию”!

Всё, что я знала об этой игре — это то, что на ней были помешаны все мальчишки, начиная с четырнадцати лет и выше.

— Ясно, — ответила я больше для приличия, чем от интереса.

Никита быстро щёлкал пальцами по клавиатурам. Сначала я старательно следила за тем, что он делает, но затем откинулась на спинку стула и перевела глаза на потолок, погружаясь в собственные мысли. Что, если Никита прав? Что, если это действительно мой последний шанс хотя бы на несколько дней побыть тем, кем быть я мечтала где—то внутри? Ведь сколько я себя помню, вся моя жизнь была построена на одном правиле: не провоцировать. Я была одной из самых умных старшеклассниц, но при этом никогда не тыкала других носом в свой дневник с пятёрками — меня и без этого все вокруг порядком недолюбливали.

— Слушай, — начала я спустя какое—то время. — Предположим, — но только предположим! — что я бы согласилась творить бесчинства здесь, в школе, в твоей компании, наплевав на все законы логики и порядочности. Ты бы рассказал об этом кому—нибудь?

Никита одновременно покачал головой и кивнул.

— Да. В смысле, нет, — Никита стукнул кулаком по столу, и от неожиданности я подпрыгнула на месте. — Короче, ты поняла меня. Не сказал бы я никому, если бы ты попросила. Если бы ты попросила, я бы унёс эту тайну с собой в могилу.

Я улыбнулась поджатыми губами и опустила взгляд на свои колени. Мне было стыдно за то, что я планировала сказать.

— Ладно, — шепнула я, сжимая в кулаке край своей юбки.

— Что ты сказала? — переспросил Никита.

Я подумала, что он действительно не расслышал, но когда подняла на него глаза, увидела, что он улыбается.

— Ладно! — повторила я громче. — Только прошу тебя, ничего противозаконного!

— А вот этого я уже обещать не могу, — воскликнул Никита, вскакивая с места.