Одна на миллион (СИ)

— Ой, брось, — отмахнулся Никита и снова обратился ко мне. — У нас сегодня пятничный отрыв. Присоединишься?

— Чего? — непонимающе переспросила я.

— Пятничный отрыв, — повторил Никита.

Он широко улыбнулся, словно не понимал сути моего негодования.

— Нет, мы не набираем полный дом женщин и дорогого алкоголя, мы просто играем в “Революцию”, — пояснил Ян. — Каждую пятницу. У Китосины собираемся, пока его брат занимается тем, чем занимается обычно.

— То есть, игнорирует меня, — сказал Никита.

— Китосина? — переспросила я. — Какое ужасное прозвище.

Я смеялась над Никитой. Он цокнул языком и шутливо толкнул меня кулаком в плечо.

— Это ещё что, — согласился Семён. — У нас есть кое—что похлеще.

— Но это не для дамских ушей, Сёма, блин! — возмутился Никита. Его щёки вспыхнули красным. Он запустил пальцы в свои волосы и взъерошил их так, что теперь они торчали во все стороны.

Затем Ян сказал мне, что, в основном, все прозвища в их компании одобрены и согласованы на общем собрании, которое они проводят сразу после того, как наиграются в “Революцию”, и я почти ему поверила, но потом в разговор встрял Сёма, пытающийся выдать ещё несколько мудрёно срифмованных с различными формами Никитиного имени словечек, на что Никита чуть не заехал ему попавшейся под руку картонной копией полумесяца, и я не успела заметить, как про меня медленно, но верно, позабыли.

Ровно до тех пор, пока Никита, чьи щёки снова стали естественно бледными, спросил:

— Ну так что, идёшь? — я медлила с ответом, и тогда он добавил: — Мне нужно, чтобы ты надрала им задницы как тогда, в воскресенье.

Я помолчала секунду, решая, как ответить Никите: так, чтобы выглядеть круче или так, чтобы ему понравиться?

— Ладно, — произнесла я наконец. — Только предупреди своих друзей, что я на мужские слёзы и мольбы о помиловании не поведусь.

Спустя два часа, один литр вишнёвого лимонада и полторы пачки чипсов с противным вкусом копчёного бекона, я поняла, что даже если бы сам терминатор встал на мою сторону, я бы не смогла сократить разрыв между собой и Сёмой, который, как оказалось, играл в “Революцию” хуже всех из парней. На первом месте был Ян, поражающий противников чуть ли не одной силой мысли, на втором — Никита. Я оказалась в самом конце турнирной таблицы.

Мы играли попарно, всё время меняясь между собой. Больше всего, несмотря на то, что я даже и в подмётки не годилась ему в соперники, мне нравилось играть с Яном. Во—первых, он играл молча, тогда, как Никита с Сёмой предпочитали ругаться и пихаться, а во—вторых, он был единственным, кто не поддавался мне, несмотря на то, что даже если бы он отложил свой джойстик и вышел из комнаты минут на пятнадцать, я бы всё равно и близко не смогла бы подойти к его текущему счёту.

— Я слышал, что ты, Рит, хорошо играешь, — произнёс Ян, когда мне снова представился случай составить ему пару. — Но пока я вижу только то, что ты хорошо проигрываешь.

— Да я клянусь тебе! — воскликнул Никита. Они с Сёмой сидели на диване, пока мы с Яном расположились на полу у них в ногах, потому что оттуда было удобнее управлять своим игроком (в моём случае это был один из революционеров, в случае Яна — один из военных).

Пытаясь показаться лучшим игроком, чем есть, я, прикусив язык, с силой принялась давить по кнопкам на джойстике. Только по тяжелым вздохам Никиты и смешкам Яна я поняла, что стреляла по своим же союзникам.

— О, Господи, — я взглянула на Яна, он качал головой и укоризненно косился на меня. — Мне тебя так жалко, что я даже не могу порадоваться своей победе.

— Жалко, знаешь, где? У пчёлки в одном месте, — прыснула я.

Сёма за моей спиной довольно заулюлюкал.

— Теперь я понимаю, почему ты её позвал, — сказал он, вероятно, Никите.

И я не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться. А затем услышала, как в коридоре скрипнула входная дверь.

— Блин, — я обернулась и увидела, как Никита сжал челюсть. — Женя пришёл. Сидите, я сейчас.

Он резко поднялся с дивана и вышел из комнаты. Я притворилась, будто бы меня очень интересовали плакаты, развешенные на стенах, но сама раз за разом скользила взглядом в сторону двери, которую Никита оставил приоткрытой. Я видела тени, мелькающие в коридоре, и слышала голоса, хоть и не старалась прислушиваться.

Никита:

Я не собираюсь выгонять друзей из квартиры, которая, если ты не забыл, принадлежит не только тебе.

Женя:

Если ты не забыл, я пока единственный в этой квартире, кто зарабатывает деньги. И до тех пор, пока ты сидишь на моей шее, я буду распоряжаться тем, где ты спишь, тем, что ты ешь и тем, когда твои друзья могут приходить, а когда не могут.

Никита:

Ты знаешь, что мы с парнями собираемся у меня каждую пятницу.

Женя:

А меня это не особо волнует.

Никита:

А меня не особо волнует твоё мнение.

Женя:

Послушай сюда, ты …