Одна на миллион (СИ)

— Сейчас начнётся, — констатировала я, ставя сумку на подоконник напротив раковин и двух маленьких овальных зеркал.

Варя исчезла за дверью одной из туалетных кабинок.

— Что начнётся?

— Игры не на жизнь, а на смерть. Искренне сочувствую всем парням, чьи девушки уже начали составлять агитирующие акции в поддержку их пары. Только представь: последний учебный год — это, для многих, последний шанс хоть как—то самореализоваться в жизни до того момента, пока они не выскочат замуж в девятнадцать из—за случайной беременности и не начнут жизнь унылого младшего продавца в продуктовом. Что далеко ходить — та же Зоя. Она спит и видит, лишь бы только эту корону в ручищах своих подержать. Она же сама этот конкурс и учредила, спасибо богатому папочке. Как говорится — пока сам себя не похвалишь, никто не похвалит.

Я несколько раз провела расчёской по волосам и подтёрла подушечкой указательного пальца лёгкие разводы от туши под глазами.

— А ты сама не хотела бы поучаствовать? — поинтересовалась Варя, выйдя из кабинки.

Когда она поравнялась со мной, я коснулась её лба, проверяя, не больна ли она.

— Ага, сплю и вижу, — прыснула я, вкладывая в эти слова весь сарказм, на который я только была способна.

— А если бы Никита предложил тебе с ним поучаствовать?

Я замерла, не доведя помаду до губ.

— Причём тут Никита? — уточнила я.

— Он нравится тебе, и даже не думай отрицать это.

Я поджала губы. Желание красить их кануло в небытие.

— Не щурься ты, как обезьянья задница!

— Я не щурюсь!

— Ага, как же, — Варя пихнула меня локтем в бок. — Я знаю, что что—то произошло между вами, потому что вы даже не смотрите друг на друга. Точнее, смотрите, но тогда, когда второй чем—то занят. Как дети малые, честное слово! Ты мне не расскажешь?

— Рассказывать—то особо нечего, если честно … Просто оказалось, что он …

Меня перебил громкий мокрый шлепок, словно что—то на мгновение упало в воду, а затем ругань, имеющая знакомый женский голос. Одна из кабинок туалета распахнулась, и оттуда вышла Зоя, прихрамывая. Её левая ступня, одетая в красивые замшевые туфли синего цвета, громко хлюпала.

Я хихикнула в кулачок, а Варя и вовсе сложилась пополам от смеха.

— Заткнитесь, идиотки, — сквозь зубы процедила Зоя, проходя мимо нас.

— Прекрасно выглядите, Ваше Высочество, — произнесла я с наигранно серьёзным выражением лица.

Зоя выпрямила спину, поправила сумочку, зажатую под мышкой, и гордо зашагала прочь из туалета. Когда дверь за ней захлопнулась, я обернулась на Варю.

— Она что, подслушивала за нами?

Подруга пожала плечами, смахивая со щёк невидимые слезинки от приступа смеха.

В середине урока истории, последнего в нашем расписании на среду, начался дождь. Сначала в классе резко стало темнее, чем обычно, а потом где—то вдалеке, возможно, в сотнях метров от нас, раздался мощный разряд грома — и спустя мгновение всё за окном заволокло водяной стеной. Я почувствовала такое дикое спокойствие, и, сама не знаю, почему, обернулась на Никиту, застав его неотрывно смотрящим в окно через два ряда. Мне так хотелось позвать его, рассказать ему о том, почему я люблю дождь, или предложить ему рискнуть здоровьем собственных лёгких и прогуляться после уроков. Я была уверена, что ещё три дня назад он бы согласился на подобную выходку, проронив что—то вроде: “Девятова! Ну неужели ты решила развивать в себе стремление к полноценной жизни?”, — но сейчас он выглядел таким отрешённым, словно сам превратился в меня — в стену, которую едва ли можно пробить.

Дождь продолжал барабанить по крышам и тогда, когда мы завалились в актовый зал. Я дала себе ориентировку на плодотворную работу в надежде на то, что смогу найти утешение хотя бы в ней. Ко мне подключился Ян, вызвавшийся добровольцем в мои помощники по протиранию люстр. Это было определённо не то, чем я бы хотела заниматься, но так, по крайней мере, мы абсолютно не пересекались с Никитой, который продолжал копошиться с компьютером и аппаратурой на сцене.

Мы работали молча: я залезала на стремянку и протирала плафоны влажной тряпкой, а когда та становилась слишком пыльной, кидала её вниз, где Ян споласкивал её в мыльном растворе и подкидывал обратно.

До тех пор, пока я не решила заговорить:

— А у тебя когда день рождения?

— Это секретная информация. Даже моя мама не знает, когда у меня день рождения.

Я опустила взгляд вниз на Яна — мне не удавалось понять по его каменному выражению лица, когда он шутит, а когда говорит серьёзно.

— Поинтересоваться насчёт знака зодиака тоже незаконно? — уточнила я, возвращаясь к люстре. — Не волнуйся, я никому не скажу. Или, если хочешь, я буду перечислять все в алфавитном порядке, а ты скажешь, когда я попаду в точку.

— Он скорпион. Как и ты, — ответил мне снизу другой голос.

Я чуть не выронила тряпку из рук. Это был Никита.

— Рит, ты не спустишься на минуту? Нужно поговорить.

Я чувствовала на себе его взгляд. Кожа на руках покрылась мурашками.

— Ладно, — отрезала я и начала спускаться.

Вышло не очень изящно — с последней ступеньки нога соскочила, и я с грохотом приземлилась на обе ступни.