Одна на миллион (СИ)

Именно поэтому окружающие подумали, что мы в буквальном смысле вместе.

— Хотя, знаешь, что? — я провела рукой по волосам, сама не веря в то, что собираюсь это сказать. — А давай поучаствуем! Не всё Зое с Димой масленица! А если выиграют Катя со Стасом, я буду только рада.

— Ты уверена? — с сомнением переспросил Никита.

Мне не хотелось ставить Никиту в неловкое положение — не хотелось, чтобы он думал, будто бы я делаю это из чувства вины. И поэтому я остановилась на месте и вытянула вперед руку в кулаке с оттопыренным мизинцем.

Никита вопросительно изогнул левую бровь.

— Обещай мне, что мы не дадим Зое и Диме оставить в истории школы след ярче, чем наш собственный. Мы сделаем их — и это не обсуждается.

Никита заметно повеселел: его губы растянулись в однобокой улыбке, образующей морщинки в уголках глаз. Он подцепил своим мизинцем мой и несколько раз тряхнул рукой.

— Обещаю.

— Чудно!

Мы простояли на месте ещё несколько долгих мгновений, прежде чем расцепили руки. А затем Никита произнёс:

— Для протокола: я сказал, что люблю тебя, не потому что хотел услышать то же самое в ответ. Я сказал это, потому что хотел, чтобы ты знала.

Комментарий к Глава 12

https://vk.com/club75865569 <3

========== Глава 13 ==========

Я никогда не любила фильмы из разряда “Это всё она”, где героиня — скромная и неприметная умница, — после сорока минут экранного времени невероятно каким образом становится объектом всеобщего внимания, а главная красавица школы неожиданно страстно начинает хотеть её смерти, и в конце обязательно первая получает корону и самого классного парня, а вторая либо остаётся ни с чем, либо делает то, до чего предыдущие десять лет никак не могла сойти — меняется в лучшую сторону.

И теперь, когда я частенько видела своё имя в коридоре на огромных плакатах, предлагающих выбрать свою королеву выпуска, мне начинало казаться, что я сама каким—то невероятным образом попала в один из таких фильмов. Оставалось только надеяться на то, что он окажется триллером, и вскоре меня убьют — потому что выносить всеобщее внимание казалось для меня невозможным бременем. В сердцах я мечтала выхватить листовки с просьбой проголосовать из рук каждого, кто их раздавал, а так же разукрасить собственное лицо на плакатах чёрным фломастером, но меня сдерживало собственное обещание, которое я дала Никите: сделать это — мужественно выдержать все круги Ада, чем доказать не только Зое, но и самой себе, что меня не так уж просто сломать. Хотя, будет честно признаться, что один плакат — тот, который встретил меня на стене возле входа в туалет, когда я отпросилась выйти на уроке географии, — я всё—таки порвала и смыла в унитаз.

Врать не буду — стало намного легче.

— А ты неплохо держишься, — шепнула мне Варя во вторник на уроке МХК.

— Ну да, — ответила я, умолчав о том, что накануне ночью мне приснилось, как вместо короны на меня надевают огромный шаманский головной убор, и он настолько тяжёлый, что из—за него я падаю со сцены, но не приземляюсь на пол, а продолжаю лететь до тех пор, пока не вижу под собой котёл с кипящей водой и табличкой для резервирования, гласящей “Королева выпуска”. — Я вообще тот ещё крепкий орешек, ты же меня знаешь.

Незадолго до маминого отъезда, у нас с ней случился довольно своеобразный разговор. Она посадила меня перед собой на кухне и минут десять молчала, прежде чем наконец заговорить:

— Я беспокоюсь о тебе. Ты ни с кем не общаешься. У тебя совсем нет друзей.

— У меня есть Варя, — сказала я.

— Я знаю, но разве тебе никогда не хотелось быть частью большой компании? Я в твоё время была одной из самых популярных девочек в школе, но при этом была такая же умная, как ты. Поверь мне, Рита, ты можешь совмещать учёбу и активную жизнь. Это просто!

Я не знала, как объяснить маме, что моя идеальная социальная жизнь — это социальная кома: я как бы участвую в переписи населения, но на этом вся моя активная позиция и заканчивается.

— Ты такая несчастная, — мама покачала головой и взяла меня за руку.

Она не понимала, что не все люди стремятся к одному и тому же: славе, признанию, любви. Если брать за основу пирамиду потребностей Маслоу, то в моем случае третий и четвёртый уровни (потребность в любви и принадлежности и потребность в уважении) просто отсутствовали, а в случае моей матери именно они составляли основу.

Но спорить с ней было сложнее, чем объяснить дураку, что он дурак. В этом была вся суть воспитания моей мамы — она принимала только свою правду. Другой правды для неё просто не существовало.

— Да уж, несчастней просто не найти, — прыснула я. — А теперь, с твоего позволения, я пойду в свою комнату и немного поплачу в подушку над своей убогостью.

И мама кивала, отпуская меня, то ли потому, что не понимала сарказма, то ли потому, что принимала это за детскую защитную реакцию.

Видела бы она меня теперь, знала бы, что её дочь неожиданно для самой себя стала одной из самых обсуждаемых людей в школе. Но она не звонила мне уже целую неделю, потому что была занята втиранием средства для загара в мускулистые плечи своего любовника.