Одна ночь: открытий

«Мне очень жаль, Оливия». Уильям кажется побежденным. «Мне так, очень жаль. Я сказал тебе, как только я понял, кто ты, я отослал тебя. Я не знал».

Я больна. Мои глаза находят Уильяма и не видят ничего, кроме пыток.

— Значит, ты не получил болезненного удовлетворения от того, что позволил моей дочери отдать свое тело?

«Мы не из одного материала, Чарли». Лицо Уильяма исказилось от осуждения.

«Мы кровь, Уилл».

«Ты для меня ничто».

«Ты пытался отобрать у меня Грейси», — хрипит Чарли, но я вижу, что переполняющий его гнев не является результатом потери женщины, которую он любил. Это принцип. Он не хотел проигрывать.

«Я не хотел, чтобы она была в этом больном мире! А ты, ядовитый ублюдок, заставил ее остаться!

«Она явно хорошо зарабатывала». Чарли нагло фыркает. «У нас был бизнес, брат».

«Ты не мог вынести мысли о том, что она у меня. Ты не мог вынести того, что она тебя презирала! Уильям выходит вперед, от него льется агрессия, заставляя его костюм дрожать над его зловещим телом. «Она должна была быть моей!»

"Ты не бороться достаточно сильно, чтобы держать ее! — рычит Чарли.

Эти слова. Они заставляют меня дрожать, когда чудовищная история моей матери раскрывается перед моими глазами в образе двух жестоких братьев. Династия раскололась. Уильям оставил безнравственного ублюдка в одиночестве.

Уильям практически рычит. «Я изо всех сил старался бороться со своими чувствами к ней. Я не хотел, чтобы она попала в болезнь, в которую мы погрузились. Ты же поставил ее в центр всего этого. Ты был готов поделиться ею со своими гребаными клиентами!»

«Она не спорила. Ей нравилось внимание — она ​​наслаждалась им».

Я вздрагиваю, как и Уильям, прежде чем волна гнева прокатится по его холодному лицу. Он в ярости. Это очевидно. «Она любила причинять мне боль. Ты монополизировал это. Угостил ее выпивкой и промыли ей мозги. Ты испытывал болезненное удовлетворение, наблюдая, как я умираю чуть больше с каждым днем ​​».

Я начинаю молиться, молиться, чтобы это была неправда, молиться, чтобы злая кровь этого человека не текла по моим венам.

Чарли ухмыляется, и у меня по спине пробегает знакомый холодок. — У нее был мой ребенок, Уилл. Это сделало ее моей.

«Нет». Мелодичный тон Грейси проникает в комнату, привлекая внимание к дверному проему, где она стоит с прямой спиной и высоко поднятым подбородком. Она входит в комнату, и я вижу, с какой храбростью она борется за поддержание в присутствии Чарли. Он все еще пугает ее. «Оливия не твоя, и ты это знаешь».

Мои глаза расширяются, и я смотрю на Уильяма, обнаруживая, что он изучает мою мать, ища продолжение этого утверждения. — «Грейси?

Она смотрит на него, но быстро отступает, когда Чарли угрожающе движется вперед. «Даже не думай об этом», — рычит он.

«Он отослал меня, когда я сказала ему, что Оливия не его».

Чарли заметно начинает дрожать. «Грейси!»

Она прыгает, но мы с Уильямом неподвижны. «Он угрожал причинить ей вред, если я кому-нибудь расскажу».

«Ты долбаная сука!» Он бросается на нее, но Уильям перехватывает, отбрасывая его на несколько метров быстрым ударом кулака по щеке.

Уильям гневно рычит, вздымается и пульсирует, когда Чарли отшатывается, а моя мама кричит. «Никогда не трогай ее!» — ревет он, потрясая кулаком с яростью в глазах.

Мой разум сосредоточен на разворачивающемся безумии. Чарли мне не отец? Я слишком шокирована, чтобы обрадоваться известием о том, что Чарли на самом деле мне не отец. Я не могу со всем справиться. Мне доставляют информацию со слишком быстрой скоростью, чтобы мой напряженный ум не мог с ней справиться.

Грейси отталкивает Уильяма, но вскоре отходит, словно она тоже его боится. «Он обещал оставить моего ребенка в покое, если я исчезну». Она смотрит на него осторожно. Она выглядит пристыженной. А Уильям выглядит так, будто видел привидение. — Он обещал позволить тебе… ' Она глубоко вздыхает. Это вселяет уверенность в себе.

— Нет, — бормочет Уильям, у него тикает челюсть. «Грейси, пожалуйста, нет».

«Он обещал оставить в живых ее отца, если я исчезну».

«Нет!» Он запрокидывает голову, кричит в небеса, его руки впиваются в седые волосы.

Мой мир рушится. Стена за моей спиной ловит меня, когда я спотыкаюсь, дезориентированна, и я толкаю себя в нее, как будто она может поглотить меня и увести от ужасов, с которыми я сталкиваюсь. У Уильяма опускается голова, миллионы эмоций наполняют его лицо одна за другой — шок, боль, гнев… а затем чувство вины, когда ему, наконец, удается взглянуть на меня. Я не могу ему ничего дать. Я статуя. Все, что ему нужно, это мои ошеломленные глаза и застывшая форма, но на самом деле ему больше не нужно.

Мы оба ошеломлены.

Чарли бросает на мою мать взгляд, от которого железо превращается в пепел. «Ты шлюха. Недостаточно было иметь десять мужчин в неделю. Тебе нужен был мой брат».

«Ты навязал мне их», — кричит она. «Ты заставил меня написать эти гребаные подробности!»