Одна отдельно счастливая жизнь

Венцом признания наших общих усилий была выставка “Плакаты Госконцерта СССР” в престижнейших залах Центра Помпиду в Париже. Из 80 представленных экспонатов было 15 моих. Всего было около двадцати участников. Большинство работ было посвящено французскому искусству, и это налагало особую ответственность. Мне посчастливилось трижды создавать образ великого французского мима Марселя Марсо: в 1966, 1973 и 1985 годах. У одного из этих плакатов оказалась удивительная судьба. В этом плакате, очень скромном, сделанном в две краски совсем не плакатными средствами – акварелью и тушью, – я попытался создать обобщенный образ Артиста: творца, несущего через города и страны свое странное творческое “я”. В итоге этот нетипичный плакат вот уже 40 лет, вплоть до сегодняшних дней, гуляет по многим выставкам. В телефильме 2014 года, посвященном А.И. Райкину, этот плакат можно увидеть и в его гримерной, и в его квартире. В телепередаче о собственном доме М. Марсо плакат виден в его гостиной, где он, очевидно, висит с 1973 года. Он стал невольно моей визитной карточкой, а число выставок, где он экспонировался, я не могу сосчитать.

Я старался продолжить свои попытки совместить любовь к старинным книгам, офортам, гравюрам с заказной советской рутинной работой. Это отражено в таких листах, как “Ж.-Л. Барро”, “На Забрадли”, “Театр Талия”. Оказалось, что на уличных стендах, в соседстве с “убойными” гигантами “Слава КПСС!”, они спокойно выдерживают конкуренцию и безошибочно находят своего зрителя.

Как впоследствии скажет мне один известный кинорежиссер: “Мне не нужен плакат, который обращен ко всем сразу. Мне нужен плакат, который выдергивает из толпы именно моего зрителя!”

Деньги Пикассо

Хрущевский разгром художников в Манеже. Спустя несколько дней после этого нелепого события я зашел на какую-то выставку в Академию художеств. Просмотрев все, собрался уходить, как вдруг услышал какой-то шум за дверью конференц-зала. Приоткрыл дверь и увидел полный зал сидящих молодых людей и перед ними на сцене – Евгения Александровича Кацмана, старого художника, хорошо мне знакомого. Сейчас он в страшном возбуждении бил себя в грудь и с жаром вещал собравшимся: “Дорогие товарищи, я всего лишь скромный член-корреспондент! Но поверьте, и под скромной шинелью членкора может биться благородное сердце борца с абстракционизмом! Для этого я готов отдать все свои силы и знания! Искореним абстракционизм, формализм и космополитизм в рядах советских художников! А вы, мои дорогие друзья, как секретари райкомов и обкомов по культуре, напрямую обязаны поддержать Академию художеств в этом благородном деле! Исключать отщепенцев из партии и комсомола, поднимать массы на борьбу за социалистический реализм в искусстве!” Из зала стали выкрикивать вопросы: “Скажите, а как же вот Пикассо? Он же коммунист, а в то же время абстракционист! И свои огромные гонорары отдает в партию!” Товарищ Кацман покраснел от возмущения: “Я вам вот что скажу, товарищи! Кровью пахнут эти его деньги, эти доллары! Я бы их не взял!” Я понял, что происходит нечто вроде инструктажа молодых секретарей по культуре.

А они всё задавали свои вопросы: “А что такое вообще абстракционизм? Как это понять?”

Тут встает ранее сидевший молча за столом Дмитрий Аркадьевич Налбандян:

“Товарищи! Я вам просто отвечу на ваш вопрос! Вот представьте: я иду по улица и вижу – идет красивый девушка! Что я хочу делать? Я хочу пригласить этот девушка в своя мастерская и рисовать ее красивый тело! А что делает абстракционист? Он видит красивый девушка, смотрит на нее – а рисует какой-то табуретка, дорогие товарищи! Так пусть он и живет с этот табуретка, а мы с вами будем жить с красивый девушка!”

Зал бурно зааплодировал.

Пол Скофилд и Миша Козаков

Пока я работал в плакате, собрал целую библиотеку книг по истории театра. Все это было ново и интересно. Я хотел преодолеть “ограниченность” профессии. Одних “Гамлетов” я видел несметное количество. Еще будучи в армии, я как-то проник в Малый театр на гастроли Шекспировского театра, где играл Пол Скофилд, лучший Гамлет, которого я видел. (Весь спектакль я стоял у стенки в солдатской форме, привлекая всеобщее внимание.) Затем – романтический Ваграм Папазян. Затем – Е. Самойлов и М. Козаков у Охлопкова. Затем – Д. Ольбрыхский в польском театре. Затем – Константин Райкин, В. Авилов, Смоктуновский… Ведь если подходить к своей работе серьезно, главная задача художника плаката состоит в том, чтобы дать столько же разных стилевых решений, каждый раз выражающих средствами графики характер спектакля или фильма, не прибегая к пересказу сюжета.