Одна сотая

Что делать здесь? Чемъ жить и чемъ заслужить самого себя такъ, чтобы самого себя не чувствовать? Сначала у меня было намерение взять съ собою сюда кого-нибудь изъ техъ, кого я больше любилъ тамъ, но когда я началъ выбирать, то пришелъ къ заключению, что все они были мне близки и очень приятны въ куче, а въ отдельности каждый представлялся такимъ далекимъ и скучнымъ, что его присутствие причинило бы большiе неприятности и вовлекло бы въ большiе расходы, чемъ доставило бы удовольствия. А здесь я не зналъ никого, ни близкихъ, ни дальнихъ соседей и не чувствовалъ ни малейшей охоты свести съ ними знакомство. Я не былъ въ состоянии взяться ни за что, ни за чтение, ни за работу, вообще, ни за что, существующее подъ солнцемъ. Поваръ у меня, какъ всегда, былъ превосходный, но аппетитъ слабый, лошади въ моей конюшне были хорошия, даже очень хорошия, но ихъ некому было показывать; хорошенькiя девчонки, дочери моихъ служащихъ, то и дело сновали по двору и по саду. Сначала я было обратилъ на нихъ вниманiе, но тотчасъ же заметилъ, что хотя платья на нихъ надеты модныя, зато почти въ трауре, и эта дисгармония отвратила меня отъ нихъ окончательно.

Какъ великолепную иллюстрацию къ этой главе моей жизни, я виделъ передъ собою безконечные разговоры и совещания съ управляющими, уполномоченными, съ добрыми родственниками, которые обещали то ли советами, то ли деньгами приiти ко мне на помощь, наконецъ, съ кредиторами, которые на первое время, вероятно, щадя мою историческую фамилiю, оставили меня въ покое подъ дедовской кровлей, но потомъ, — я это ясно предчувствовалъ, — должны были слететься на эту кровлю, какъ коршуны на падаль…

Какъ же я могъ при этой обстановке не чувствовать себя несчастнымъ? Я валялся въ постели до полудня, потомъ блуждалъ по заброшенному и пустому дому, бралъ въ руки какую-нибудь книжку и бросалъ ее, курилъ сигары до техъ поръ, пока не прокоптился въ ихъ дыме. Но чаще всего я лежалъ на диване, съ лицомъ, обращеннымъ къ потолку, и съ руками закинутыми за голову, въ которой складывалось единственное, но необыкновенно могущественное желанiе, чтобы мне можно было впасть въ безчувственность и неподвижность индийскаго факира, чтобъ въ моемъ рту и въ носу гнездились пчелы. При такомъ условiи я былъ бы полезенъ хоть какому-нибудь существу, а самъ пересталъ бы чувствовать тяжесть собственной персоны и ея неслыханнаго несчастiя.

Такъ прошло несколько дней, какъ вдругъ я невольно взглянулъ въ окно и испыталъ такое чувство, какъ будто мне улыбнулось нечто прекрасное. А это былъ прекрасный осеннiй день. Я схватилъ шляпу, быстро миновалъ дворъ, потомъ какой-то кусокъ поля и еще какой-то кусокъ луга и, наконецъ, вошелъ въ лесъ, который, по совету моего дяди, долженъ былъ продать, чтобъ освободиться отъ части самыхъ назойливыхъ долговъ. Но пока онъ еще стоялъ и его-то видъ, въ соединении съ мягкимъ светомъ солнца и плавающимъ по лесу серебромъ паутины, вытянулъ меня на эту прогулку и далъ мне достаточно твердости для этого.

Я не хочу сказать, чтобъ я пришелъ въ восторгъ и удивленiе отъ красотъ природы. Правда, я не разъ удивлялся и восхищался ею; для того, чтобы видеть ее, пробирался вдоль пропастей, карабкался на головокружительныя высоты, спускался въ бездны, но все это делалъ, во-первыхъ, въ молодости, а во-вторыхъ — въ Альпахъ, въ Пиринеяхъ, на Рейне или на Дунае.

Въ этотъ день въ моей голове не было мыслей о какихъ бы то ни было удивленияхъ или восторгахъ, потому что и голова эта чувствовала себя уже старою, это — разъ, а во-вторыхъ, я зналъ, что на этой плоской и прозаичной земле я не увижу ничего прекраснаго.

Самое же главное то, что мне было решительно все равно.

Инстинктивно я заметилъ, что погожiй осеннiй день улыбается мне, инстинктивно пошелъ къ нему навстречу; инстинктивно почувствовалъ, что на лугу мне будетъ легче, что я вздохну свободно, что моя голова перестанетъ болеть.

Я снялъ шляпу и съ открытой головой вошелъ въ лесъ, где сильное благоухание сосенъ, чабера и другихъ видовъ лесной растительности такъ захватило мое дыхаше, что я почувствовалъ стесненiе въ груди.