Одна в Америке

Вторым уроком в бизнес-школе был английский язык. Его преподавал немного замкнутый и несколько суетливый мистер Ди. Он не обладал такой харизмой, как руководитель бизнес-школы, но дело своё, безусловно, знал. Мистер Ди был невысокого роста, щуплого телосложения, всегда носил очки в чёрной, слишком громоздкой для своего небольшого лица оправе, и кроме всего прочего, показался Ирине несколько занудным и простоватым.

А вот преподаватель третьего предмета шокировал Ирину на все сто.

Когда прозвенел звонок, учительское место пустовало. Все заняли свои парты.

Ирина тоже села на свободную парту и несколько отвлеклась, отыскивая в рюкзаке ручку. Когда же она подняла глаза, то от неожиданности выронила рюкзак.

В класс вплыла не толстая, а очень-очень-очень толстая женщина на непомерно коротких ножках. В её фигуре было непропорционально всё – маленькая, коротко стриженная голова, необъятное тело, короткие ножки и почти крошечные ступни. Ирина никогда в жизни не видела вызывающую столько отвращения внешность. Однако остальные ученики не выказывали к учительнице никакой неприязни. Более того, они никогда не шутили ни по поводу её веса, ни по поводу особенностей её внешности, а, напротив, как позже выяснилось, даже любили миссис Форестер за её поистине доброе сердце.

Преподавателей было всего трое. Они вели по нескольку предметов, что показалось Ирине очень удобным.

И – важно! – целых четыре урока подряд Ирина видела перед собой один и тот же коллектив учеников! Уже за одно это она готова была расцеловать Джилл Саммерс!

«Спасибо!» – ликовало Иринино счастливое сердце.

На переменах к Ирине обязательно подходил кто-то из ребят и задавал очередной вопрос. Здесь она была отнюдь не пустым местом, как в школе Бьютт-Фолса.

После бизнес-школы Ирина посетила уроки литературы и математики. Там её никто не представлял всему классу, и ученики отнеслись к ней, как к обычной новенькой, поэтому удивлялись, когда слышали её незнакомый акцент.

Но в действительности Ирина слабо походила на обычного американского подростка, как бы сильно ни старалась. Печать другой культуры крепко держалась на её юном лице. И кроме того, ей было интересно абсолютно ВСЁ, тогда как на лицах местных ребят читалась откровенная скука.

Хотя особого внимания на последних уроках ей не уделили, это было неважно, отличное начало положено: у Ирины стали появляться друзья, и впервые за два месяца учёбы в Америке она не чувствовала себя одинокой.

Помимо неё в этой школе оказалось ещё шесть студентов по обмену. Во время большой перемены, когда все ученики устремились в столовую, студенты по обмену заняли отдельный стол, без лишних слов принимая Ирину в свою небольшую «семью».

Несколько слов о самих обедах.

Как таковой столовой в школе не было. Каждый ученик приносил из дома ланч в специальном пакете. На большой перемене все собирались в огромном зале для школьных мероприятий, где стояло большое количество столов и стульев. Там и проходил обед. У большинства ланч состоял из бутылки кока-колы или сока и пары бутербродов. Особенно в ходу были бутерброды с арахисовой пастой, сыром и джемом и бутерброды с тунцом и майонезом.

Наконец уроки закончились.

Ирина вышла из школы счастливая и довольная – теперь она знала, что у неё всё будет хорошо и год в Америке пройдёт весело и с пользой.

Ханна уже стояла в том месте, где их должен был подобрать Джейсон.

– Ну, и что ты опять такая довольная? – раздражённо спросила она Ирину. – Умных американцев встретила?

Ханна рассмеялась над собственной шуткой.

– Представь себе, встретила! – простодушно ответила Ирина. – По крайней мере, точно умнее, чем в Бьютт-Фолсе.

– Господи, я даже боюсь представить, кто тогда живёт в этом самом Бьютт-Фолсе, – ухмыльнулась Ханна.

Стоял конец октября, но погода в южном Орегоне всё ещё была чудесной: она по-прежнему баловала теплом и ласковым солнечным светом. Многоцветная осенняя палитра делала любую поездку по Медфорду и его окрестностям просто волшебной.

Идеально подстриженные зелёные газоны превращались в гладкий мольберт, на котором разноцветная осенняя листва выписывала причудливые картины.

По краям дорог красовались остролистные клёны. Вспыхнувшие ярким осенним пламенем, они гордо роняли на землю пятипалые багрово-красные или ярко-жёлтые листья.

Каждый день яркие осенние картины вызывали в душе Ирины бурю эмоций. Ирина любила осень, любила её за красоту, за лёгкую грусть от предстоящего расставания, за солнечные лучи, которые ещё согревали, ласково касаясь щеки. И когда радость от соприкосновения с осенней природой захлёстывала её, Ирина слышала внутри мелодию – нежную мелодию осени, танцующей романтический балет.

Вот и теперь, ожидая Джейсона, Ирина задумчиво смотрела на кружащуюся в воздухе разноцветную листву, вслушивалась в её тихое шуршание, растворяясь в осенней музыке и чувствуя необыкновенную радость.

Колкие слова Ханны долетали до неё словно из другого мира.