Одна женщина, один мужчина

Ей приходилось без конца брызгаться репеллентом, который должен был отпугивать мерзких тварей. Вместо этого он притягивал их, как диоровский «Фаренгейт» – юных неопытных дев. Каждый комар из многотысячной тучи, завидев Соню, считал своим долгом лично засвидетельствовать ей почтение.

Второй напастью была мелкая мошка, которая вела себя еще хуже комаров. От ее укусов Соня распухла и чесалась, как шелудивая дворняжка.

Третьей бедой оказались клещи. Они норовили забраться в подмышки и другие труднодоступные места. Соня, панически боявшаяся энцефалита, маниакально осматривала одежду каждые четыре часа, но понимала, что ходит по краю бездны. Пока ей везло. Но что будет завтра?

Все живописные места, по которым водил их Дима, казались ей похожими одно на другое. Везде были гнус, комары и клещи. Деревья зеленели, озеро синело, горы лысели. У Сони в голове не укладывалось, как можно лететь за пять тысяч километров для того, чтобы посмотреть на огромную массу воды. К тому же ледяную.

Вдобавок англичане оказались зависимы от нее, как дети. Без ее помощи они не понимали Диму. Поэтому Соня покорно таскалась за ними и переводила все, что он говорил.

На замесе из влюбленности и желания она продержалась четыре дня. Ангельское терпение и дьявольская выдержка стали ее постоянными спутниками. К тому же Соня беспрестанно врала. Ах, какая красота! Ах, посмотрите сюда! Оу, вот это да! Не может быть, снимайте скорее, снимайте!

Дима был ласков и нежен. Но по ночам не приходил.

Да что там приходил – Соне пока не досталось даже поцелуя. Днем они все время были на людях, вечером расходились – и засыпали. То есть Дима засыпал, а она лежала без сна в своей самой красивой сорочке, шелковой с черным кружевом, безбожно мерзла и смотрела в потолок. На потолке висели комары, здоровые, как летучие мыши.

На четвертую ночь Соня решила брать счастье в свои руки и ковать железо, в каком бы состоянии оно ни находилось. Впотьмах, стуча зубами и дрожа ногами, она добежала до Диминого сарайчика и пять минут исполняла под его дверью танец вожделеющей женщины. Все было напрасно: Дима крепко спал и не открыл.

Пятая ночь была последней. Но и ее ничего не понимающая Соня провела в одиночестве.

В «Шереметьеве», получив свой багаж, она тепло попрощалась с англичанами и сухо – с Димой. Тот ласково улыбнулся ей напоследок. Соня села в такси, увидела привычную шапку смога над городом и благословила московский климат, в котором комары водились парами, а не многотысячными общинами.

Но ее не оставляли мучительные раздумья. Что она сделала не так? Она, пустившая шесть дней гнусу под хвост?

И в конце концов, наступив гордости на горло, Соня позвонила другому однокурснику, Диминому приятелю.

– А, Сонька! – Тот ничуть не удивился. – Ты, говорят, героически помогала нашему Димону?

– Помогала?

– Когда он, дурак, ввязался в эту авантюру с англичанами. На переводчика ему влом было тратиться. А по-английски он ни бум-бум. Но ты молодец, выручила товарища.

Приятель одобрительно рассмеялся. И Соня рассмеялась тоже.

И, закончив разговор, посмеялась еще немного, стоя одна в пустой квартире. Потом достала с дальней полки старый томик «Графа Монте-Кристо», вынула из него засушенную красную гвоздику и ритуально сожгла над раковиной.

Она прогорела так быстро, как будто ее и не было.

Виктория Лебедева

Почки царице

Из всего отечественного кинематографа Юлька любила только доперестроечные советские комедии. «Волгу-Волгу», «Веселых ребят», «Кавказскую пленницу», «Служебный роман» любила. А всего больше любила «Ивана Васильевича». Волшебный фильм, во многих отношениях. Шурик там – такой душка, и вот Пуговкин еще, а уж Куравлев-то! Булгаков когда-а писал, с тех пор коммуналки почти все разъехались, а что изменилось? Да ничего, если честно. Разве общий подъезд вместо общего коридора и с соседями можно не здороваться.

Юлька много чего любила. Читать любила и на роликах кататься, плавать до посинения, далеко-далеко, чтобы берега не видно, танцевать любила и в парке гулять под звездным небом. А еще любила Юлька всякие эксперименты кулинарные. Раньше, пока родители в Германию работать не уехали, она каждый день чего-нибудь эдакого наколдовывала к ужину. Да только родителям еще целый год работать, а может, и контракт продлят, если повезет, много ли теперь наэкспериментируешь со стипендии да с полставки в «Макдаке»?

Но все-таки иногда позволяла себе, из скудных средств выкраивая, любимому хобби не изменяла.