Однако, псих

– Это будет… – и молодой человек назвал космическое число, от которого у меня закружилась голова.

Ван вместе с чаевыми заранее передал сумму официанту, и мы стали ждать. Когда я немного отошёл от еврейского шока, я обратился к Вану. Его взгляд был направлен в сторону столика с девушкой и немцем. И я его не винил за это. Девушка был красива, ухожена; она выделялась среди других людей ярким платьем, а её белые зубы мило сверкали на солнце. Я уже хотел влюбиться в неё, как вдруг вспомнил, что я нескладный, тупой, бедный студент.

– Красивая девушка, – смотря вместе с Ваном в сторону немца, сказал я.

– Девушка? Да… – Ван думал о чём-то ином, поэтому я решил воспользоваться секретной техникой чтения мыслей:

– О чём ты сейчас думаешь?

– Ни о чём.

Я был растоптан таким ответом. Через несколько секунд Ван посмотрел в мои глаза. Лицо у него было чересчур серьёзное, и я подумал: «Я и впрямь не создан для la télépathie». Однако в этот же момент Ван приулыбнулся и произнёс:

– Если бы ты спросил «о ком»…

Я воспользовался данной возможностью:

– О ком ты думаешь?

– Много о ком.

Я почувствовал, будто меня застрелили.

– Ты забыл слово «сейчас». Сейчас я думаю о немце.

– И что ты думаешь о нём?

– Я думаю, что он здорово сел на уши этой барышне.

Я всей душой не понимал, что он нашёл в этом немце и почему у него есть такой друг.

– Хвастается? – спросил я.

– Ну, да, хвастается немного, – Ван приулыбнулся на мгновение.

– Хвастун и крыса. Он хорошо учится?

– Да, он способный парень. Если ты умный, почему бы и не похвастаться… – как-то неуверенно добавил Ван.

– Как ты терпишь этого прохвоста? Я о том, что ты добрый человек, а он шваль-швайн, строящий из себя крутого интеллектуального перца.

– Ну! Он не такой. У него такие друзья и знакомые.

– Его знакомые – это торчки и просто твари. А как же «друг моего друга – мой друг»? Ты же даже не здороваешься с ними.

– Они сами не особо горят желанием пожать мне руку. Я уважаю их выбор.

Я не стал спорить, а просто посмотрел на Вана. Он глядел на немца широко открытыми глазами, не шевеля мускулами лица и не моргая.

– А будет у вас ЭТО? – с хрипом заорал испанец: пьяный, промокший насквозь от пота, загорелый испанец с усами и в шляпе.

Официант принёс мужчине «Цезарь». Не обращая внимания на двух девочек в очень откровенной одежде, которые подсели к нему за столик, испанец осушил стакан с коктейлем.

Испанец, наконец заметив женское общество, обнял обеих дам и с улыбкой начал втолковывать им что-то. Девушкам по непонятной для меня причине нравилась тарабарщина на английском с испанским акцентом. С отборным матом.

Для меня всё произошло слишком быстро и выглядело сюрреалистично, поэтому я не успел составить мнения по данной ситуации, происходившей в трёх метрах от нас. Я почесал нос после того, как испанец закинул одну ногу на стол. Нога была в шлёпанце. Она свирепо пошевелила волосатыми пальцами. Я перевёл взгляд на Вана.

Боже, его лицо было ужасно! Ван смотрел на испанца, трогавшего девушек, зверски шевелящего усами от наслаждения жизнью, которую он мог видеть только такой. Поза Вана не изменилась, но его глаза почти выкатились из орбит. Зрачки сузились, желваки напряглись, ноздри расширились, как у быка, а на шее вскочила вена.

Ван резко встал, и я, хлопнув глазками, представил, что он сейчас сделает с испанцем. Если Ван пожалеет пьянчугу, то просто вырвет стул из-под его зада и сломает испанцу пару рёбер. Потом он оторвёт от полусломанного ножки и заставит испанца съесть каждую из них, без соли и перца, без соуса и столовых приборов, чтобы пьяница запомнил, как не надо вести себя в общественных местах.

Ван всё ещё двигался к испанцу, словно в замедленном времени. Если бы пьяный мужчина поднял голову и увидел лицо Вана, то он бы мог успеть застрелиться. И я уже начал жалеть испанца, потому что, чтобы реализовать данную возможность, у него не оставалось времени.

Ван зашёл за спину испанца, наклонился и, держа руки между ног, начал спокойно о чём-то говорить с ним. Ван наклонял голову, слушал мужчину, поворачивал к нему своё лицо и кивал. Я наблюдал данную картину чуть дольше минуты, пока они общались на испанском и иногда улыбались и смеялись. Ван сделал шаг от мужчины, тронул его за плечо и той же рукой попрощался с ним.

Пораженный увиденным, я обратился к Вану, улыбка на лице которого была медалью за дипломатические успехи:

– Что ты ему сказал?

– Я поинтересовался его работой и заказал ему пирог – мы поговорили по душам. Он пообещал не шуметь.

Действительно, испанец сидел тихо. Странно исчезли те девушки: мужчина теперь был один. «Да, Ван. Хороший ты человек, однако псих».

– Блины и кленовый сироп для Votre ami5. Ваши мясо и гарнир, – официант аккуратно поставил блюда на столик и зачем-то выжидательно начал стоять около нас.