Однажды. Не ты. Не я.

— Только творцы знают, кто сделает тебя счастливым. Сам ты беспомощно шаришь в темноте. Срываешься на ненависть намного быстрее, чем на любовь. Скажи честно: ты ведь презирала меня в самом начале?

— Скорее, осуждала. Думала, что ты не способен понять и прочувствовать переживания Алали, что ты слишком чёрствый и практичный. То, как ты отреагировал на стихи, разозлило меня, да и тюрьма не помогла. А потом… не знаю, почему, но всё изменилось.

— Да, всё изменилось.

Из коридора раздалось странное пощёлкивание. Анри соскочил с постели и выглянул наружу.

— Алали? Кто-нибудь?

Тишина.

— Здесь полно странных звуков, я уже устала выпрыгивать в коридор, — призналась я.

— Ненавижу ждать.

— Я тоже.

Переглянувшись, мы потянулись друг к другу, но потом снова отступили. Близость на излучине — это слишком. Может, в этом есть экстремальная романтика, но проверять не станем.

— Я действительно бываю весьма чёрствым и практичным, — признался Анри. — Жизнь научила. Как человек, я понимаю Алали и сочувствую ей. Но как король, я… Иногда я даже презирал её, — Анри перешёл на шёпот, и я взволнованно оглянулась по сторонам. — У творцов и королей не может быть своей судьбы. Их жизнь втирается, вписывается в судьбу их земли, их народа. Я хочу простить Алали то, что она оставила Шиан. Очень хочу. Но пока что не могу.

— Кто знает, если ты услышишь её рассказ, может, тебе станет легче её понять.

Обернувшись, я достала одну из сумок и положила дневник на постель. Мне вдруг захотелось к нему прикоснуться, и я поневоле вспомнила странную магию, которая завладела мною ещё в Истензии.

— Зачем ты достала дневник? — удивился Анри, приоткрыв один глаз.

— Не знаю, захотелось.

Медленно повернувшись, Анри очертил пальцем контуры моего лица.

— Я несправедлив. Ругаю Алали за то, что она повела себя, как женщина, а ведь ты — тоже творец.

— Какой из меня творец!? Чужая энергия, связанная с татуировкой, ещё не делает человека творцом. — Улыбнувшись, Анри отвернулся, и я успокоилась. Не хотелось снова обсуждать эту опасную тему. — Я понимаю Алали, особенно теперь, когда… — Я слегка толкнула Анри локтем.

— Очень необычное признание в любви, — фыркнул он.

— Бывает и хуже. Я так и не дочитала до того момента, как Алали и рыбак признались друг другу в любви. Интересно, как это произошло? Кто признался первым?

— Неизвестно, как долго мы здесь пробудем. Может, ты успеешь перевести до конца, — горько усмехнулся Анри.

— Хочешь, я почитаю тебе дневник? Ты ведь так и не выслушал всю историю. Короткое содержание — это не совсем то.

— Про обустройство долины Северных озёр? — рассмеялся Анри.

— Нет, настоящий рассказ Алали. Проза, красивая и печальная.

— Читай! — Всё равно больше нечего делать, — неохотно согласился Анри. Видимо, боялся, что проникнется чувствами Алали, оправдает её поступок.

Пролистав первые страницы со стихами, я взяла Анри за руку. То ли, чтобы поддержать, то ли, чтобы не отпускать. Кто меня знает.

— Алали потребовались годы, чтобы решиться и заговорить с мужчиной, в которого она влюбилась. До этого она только страдала и писала стихи о невозможности их связи.

Поворчав себе под нос, Анри устроился поудобней.

«Я стояла на пустом, заледенелом пляже, царапая палец об обломок гранита. Капли крови появлялись и исчезали, рисуя тёмную дорожку на песке…»

— Вместо того, чтобы заниматься самовредительством, лучше бы вернулась в Шиан! — не сдержался Анри.

— Эй! Прекрати!

— Ладно, ладно, молчу. — Скрестив руки за головой, Анри лёг на спину и закрыл глаза. — Читай свою прозу.

— Это не моя проза! — С чего я вдруг обиделась? — Алали использует очень сложные, художественные символы, а я перевожу их в текст, в рассказ.

— Я понял, ты рассказываешь историю от её имени.

— Да.

— Читай уже!