Однажды. Не ты. Не я.

Как символично. Влад бы с этим согласился.

Закрыв калитку, я побрела обратно на пляж, всё ещё взбудораженная случившимся. Его взгляд, его руки, поглаживающие мою стопу, его попытки удержать меня.

Эта встреча — настоящее волшебство, сильнее силы Творца. Хочется большего, и осознание собственного бессилия разрушает меня.

Я люблю его.

Я должна, должна, должна что-то придумать, чтобы мы смогли быть вместе…»

Почувствовав лёгкое головокружение, я остановилась и сделала вдох. Как давно я задержала дыхание?

— Продолжай, — прошептал Анри одними губами, не открывая глаз.

Значит, не заснул, и то хорошо.

На чём я остановилась? Ах да, Тристан.

«…- Опять за старое?

Ускоряю шаг. Тристан. Сейчас будет вопить и швыряться молниями. Он за мной следит и обо всём докладывает Владу. Мне снова влетит. Создал мир — наблюдай за ним, заботься, но не вмешивайся в то, что происходит с людьми. Они сами натворят бед, сами станут их расхлёбывать, сами придумают своё счастье.

— Ты обещала Владу, что больше не станешь следить за этим смертным!

— Я уже ухожу.

Тристан зол, негодует и правильно делает. Спешу на пляж. Как же это смешно! Два бесплотных облика несутся по рыбацкой деревушке. Не хочу, чтобы наше столкновение произошло прямо в деревне, ведь тогда Тристан сотрёт им память. Всем, включая моего любимого. Если повезёт, Тристан не станет швыряться гранитными глыбами, как в прошлый раз, а то смертным потом неделями расчищать пляж после таких игрищ. Одно дело — бесплотный облик, а совсем другое — магия Творца.

— Не смей вмешиваться в его жизнь, — кричит Тристан.

Сейчас я сама начну швыряться глыбами. Вокруг стремительно темнеет, небо превращается в полог непроницаемых туч. По снегу стелется пелена моего гнева.

— Это — мой мир, и всё произойдёт так, как я хочу.

Мы стоим лицом к лицу, бесплотные, самые сильные существа в этом мире. Два облика. Уголь и морская пена. В бешенстве.

— Мы — Творцы, Алали. Мы не можем и не должны притворяться, что мы — люди. Не вмешивайся в жизнь смертного мужчины.

Тристан намного старше меня, хотя кто знает, сколько нам, творцам, лет.

— Ненавижу!

Мои чувства намного сильнее прозаичного «ненавижу».

Тристан горит, стонет, как ветер в пещерах.

— Почему, Алали? Почему он? Этот мужчина — ничто! — прислоняясь к моей спине, он облизывает меня огнём, и человеческий облик тает, поглощаемый его страстью. Постоянной, ненасытной, многовековой страстью ко мне.

Тристан одинок, как и все Творцы, и у каждого из нас — своё наказание.

— Останься со мной, Алали, и я позволю тебе всё, чего ты захочешь. Попроси, и я отдам тебе Истензию. Делай с ней всё, что угодно.