Однажды в далёком прошлом. Из рассказов Александра Ромашкина

— Ну, вот и всё, парень, — сказал мне мой давешний спаситель — бородатый дружинник. — Молись теперь, чтобы хоть одного-двух нехристей срубить, не за зря сгинуть.

— Ничего, — ответил я ему. — мы же ещё, слава Богу, живы!

— Ну, тогда не зевай, встречай незваных гостей как должно, чтоб до скончания века помнили!..

XVII

Новоприбывшие степные воины бодренько так полезли по лестницам на стену, но тут же первые из них — проколотые и изрезанные — полетели вниз, на землю, в ров, проклиная этот нехороший город и его жестоких защитников, так невежливо обошедшихся с ними. Но их было много, они были упрямы и злы. Приободрились, увидев подмогу, и те, кто ещё уцелел на стенах, кто ещё рубился с русскими. А вот русских осталось мало, уже некому было защищать всю стену. А тут, как бы подводя итог этому кровавому дню, рухнула, разбрасывая искры, горящие головни, клубы дыма и языки пламени, пылавшая, как свечка, надвратная башня.

Над погибающим городом плыл колокольный звон. Это старый звонарь слал зов о помощи! С момента, как степняки пошли на приступ, колокол не умолкал. А ещё в деревянном храме заперлись несколько десятков женщин, некоторые с детьми, раненых воинов, которых туда снесли те же женщины в начале штурма. Степняки не могли выбить крепкие двери храма, собранные из толстенных дубовых плах. Тогда они подожгли его.

Русские дрались с отчаяньем смертников. Остатки дружины и городского ополчения были сброшены со стен. На площади княжеского двора, под защитой высокого дубового тына, собрались все, кто ещё был жив — дружинники, ополченцы, горожане: женщины, дети, старики. Стоял сплошной вопль — причитания женщин, крики и плач детей, какие-то команды, стоны раненых, удары тарана в ворота. И пока ещё летящие в небесную высь удары колокола.

На крыльцо терема вышли князь, бояре, воевода — все в доспехах и при оружии, некоторые перевязаны окровавленными тряпицами. А так же княгиня, сзади которой стояла сенная девка с княжичем на руках.

Князь поднял руку. Через минуту толпа стихла.

— Люди русские! Дети мои! Братья и други! Храбро сражались вы. Там, у Вышнего престола, скоро встретятся души наши с душами наших братьев и сестёр, отцов и матерей! С Божьим именем на устах примем же всё, что приуготовил нам Господь! Пусть в последний раз поднимутся наши мечи, но враг почувствует, что они остры и руки наши крепки! С Богом! За Святую Русь!

И рухнули ворота, и орущая, ощетинившаяся лезвиями и наконечниками, толпа врагов ворвалась во двор. Сомкнув щиты и став в круг, дружинники и ополченцы, закрыв собой женщин и детей, медленно пятилась к воротам. Нам повезло, что басурмане, видя пылающий со всех сторон город, объятый пламенем княжеский терем, который подожгли сами дружинники по приказу князя, бросились спасать добычу от огня, тут же забыв о нас! Ненадолго и не все забыли, но нам хватило, чтобы выйти с княжьего двора и дойти до стены, оставляя тяжелораненых и убитых товарищей. В спасение никто не верил. Нам оставалось подороже продать жизнь.

Я шёл во втором ряду, рядом с Прокшей. Над нашими головами реял княжеский стяг. Наконец, подошли к стене, к пролому в ней. Надвратная башня обрушилась, закрыв выход из города. Благо, что при её разрушении рухнул и большой кусок стены, брёвна которого легли поперёк рва, создав своеобразный мост через него. Здесь наш отряд разделился. Часть его осталась оборонять пролом, чтобы дать всем перебраться по упавшим брёвнам на другую сторону рва. Другая часть, быстро перейдя ров, заняла круговую оборону, защищая идущих по брёвнам женщин и детей. Так мы оказались в поле. Далеко впереди темнел лес. В нём было спасение, но мы все понимали, что добраться до него смогут далеко не все, и то лишь чудом. Бежать вперёд было бессмысленно — конные степняки просто изрубят нас всех. Поэтому приходилось идти медленно, буквально устилая землю убитыми. Женщины поднимали оружие и сражались наравне с мужчинами. Басурман гибло не на много меньше, чем зашитников города. Постепенно до наших врагов дошло, что таким образом они потеряют немало людей, пока уничтожат нас. Они взялись за луки. Засвистели стрелы. Через несколько минут щиты в наших руках были буквально утыканы ими! Мне казалось, что этот ад не кончится никогда.

И вдруг мы услышали, как кто-то крикнул:

— Братцы! Лес рядом!

И тут же раздался голос князя:

— Теснее, теснее держаться! Щиты сомкнуть! Ещё немного продержимся, православные, а там может и ждёт кого из нас спасение!

XVIII