Однажды в далёком прошлом. Из рассказов Александра Ромашкина

— Идите, сынки! Родную землю от злого ворога обороните и живыми вернитесь! А коль приберёт Господь, то пусть смертушка ваша будет лёгкой, без муки и долгих страданий! Идите с Богом!

Она осенила нас крестным знаменьем, обняла каждого, и подтолкнула в спину, провожая на бой. Кто-то, может, скажет, что уж слишком торжественно об этом рассказываю? Не могу по-другому. Именно так вот оно всё и было, как я вам говорю.

На княжий двор мы прибежали быстро — городок-то невелик. Со всех сторон сюда тянулись вооружённые люди. Большая часть ратников находилась на стенах да у ворот, но и здесь собралось, на мой взгляд, около сотни человек. Десятники обходили прибывших, осматривали оружие, воинскую справу, раздавали копья тем, у кого не было ничего, иногда о чём-то спорили, ругались.

И вдруг все начали затихать. Прокша толкнул меня в плечо, и показал на теремное крыльцо:

— Князь!

Тот встал на крыльце так, что видеть всех, и обратился к своему небольшому войску:

— Пришли в наш дом незваные гости! Хотят они наших жён и детей в полон угнать, пожитки наши пограбить, а дома сжечь! Их много! Больше, чем нас. Но не бойтесь, люди, сих басурман! Даже если придётся костьми лечь, старайтесь больше их с собой забрать! Другим легче будет! Нет большего подвига, чем живот положить за други своя!..

В это время на колокольне ударили в набат, а во двор ворвался дружинник на коне:

— Пошли поганые на приступ!

— На стены! — приказал князь. — Благослови вас Господь!

Десятники повели отряды на выделенные им участки стены. Мы с Прокшей попали в один десяток. Когда подбегали к башне, услышали крик:

— Нехристи на стену лезут! Руби их, братцы!

Я сам не понял, как взлетел вверх по крутой деревянной лестнице. А на стене уже вовсю шёл бой. Одни степняки истошно воя, выставив перед собой копья и сабли, лезли по лестницам вверх, другие пускали из луков стрелы, стоя внизу. Иногда проносились стрелы с наконечниками, обмотанными горящей паклей. Пока пожаров в городе не было видно. Все горожане вышли из домов, приготовили воду, мокрый войлок, чтобы быстро затушить пламя.

XVI

Вокруг творился ад: лязгало и звенело железо, кричали раненые, завывали эти — то ли татары, то ли ещё какие выходцы из степи (и чего я не спросил о них у Прокши?), ругались, проклинали их защитники города, где-то раздавались глухие, но мощные удары — это бревно-таран ударяло в ворота. Я в первые секунды был оглушён всем этим шумом! Передо мной мелькали спины бойцов, сверкали лезвия копий, мечей и сабель. Прокша сразу же затерялся среди сражающихся. Я не знал куда кинуться! Вдруг находившийся передо мной ратник упал, и я лицом к лицу оказался с разъярённым татарином. Он, размахивая окровавленным клинком, попёр на меня, как танк! Я вскинул левую руку со щитом, и тут же на него обрушился сильнейший удар, от которого онемела рука. Я отпрыгнул назад, и вновь закрылся щитом, ожидая нового удара. Но мой противник вдруг широко раскинул руки, из груди у него высунулся наконечник копья, он страшно закричал, и упал мне под ноги. За ним оказался бородатый немолодой дружинник, который, выдернув из тела убитого степняка оружие, крикнул мне:

— Не спи, парень! Убьют! Ты сам бей! — резко развернулся и снова кинулся в сечу.

Да! Вот так в растерянности постоишь минуту, головы лишишься! Надо активнее! Активнее! Так наш рукопашник в армии любил говорить. Тут я увидел перелезающего стену татарина, или кто он там на самом деле?! Хрен поймёшь! Взмах рукой, змеиный свист клинка, и враг с рассечённой головой летит вниз. И тут же удар в щит! Прыжок назад! Из щита торчит оперённая стрела. О стрелках забывать нельзя! А то они быстро о себе напомнят — пришлёт вот такую весточку оперённую! Оп-па! Ещё один герой моей крови жаждет! Вспомним-ка любимый футбол: наклон влево, уход вправо, руку с саблей — вперёд! Клинок с хрустом вошёл в чужое тело.

А потом я уже не помню в деталях, что было. Всё слилось в бесконечный вихрь ударов — рубили и кололи меня, рубил и колол я, оскальзывался, падал, снова вставал, и так без конца. Сколько это продолжалось — не знаю. От огненных стрел пылали дома в городе, загорелась надвратная башня, вместе с дымом плыл какой-то знакомый, вызывающий тошноту запах, о происхождении которого думать не хотелось. Но степняки в город пока так и не смогли войти. Погибшие с той и другой сторон устлали стены, землю внутри крепости и снаружи. Кого погибло больше? Разве поймёшь в такой неразберихе? Очень хотелось пить, во рту всё пересохло, но воды не было и отдыха пока не предвиделось, хотя атаки басурман стали более вялыми, их бойцы уже не так яростно бросались в бой. Устали все. Я надеялся, что сегодня они нас не победят, уйдут от города, а до завтра мы что-нибудь придумаем. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Где-то в их стойбище загрохотали неожиданно барабаны, завыли трубы, и из леса выехал ещё один отряд степняков. Видно было, что они не участвовали в сражении — ждали подходящего момента. И дождались.

Они спешились, и подбадриваемые звуками труб и барабанов побежали к городу.