Однажды в Москве. Часть I

– Благодарю… – вежливо ответил Длинный, смущенно отводя взгляд от вытаращенных от возмущения глаз оппонента…

– Были проведены несколько громких операций по задержанию радикалов в Баку и в северных районах Азербайджана, ликвидированы несколько схронов оружия и боеприпасов, конфискованы деньги и литература, и этим процессы против радикальных исламистских группировок в Азербайджане захлебнулись. Кого-то выкупили, какую-то часть рядовых членов посадили, и никто не ответил на самый, кажется, главный вопрос в этой кутерьме – как могли широко распространяться в Азербайджане радикальные ячейки, где столетиями практиковался традиционный ислам, прославленный своей мягкостью и толерантностью? И где последователи других концессий чувствовали себя намного комфортнее, чем, в так называемых демократических странах. Кто исполнители сценария радикализации страны? По ком должен звонить колокол? Ведь всем известно, что в централизованном Азербайджане без разрешения соответствующих структур нельзя открыть не то, что религиозный центр или медресе, но даже овощную транзитную лавку на багажнике автомобиля…

– И тут вы не правы, и не все столь драматично, – вновь возразил, но уже более осторожно Прилизанный. – Мы контролируем ситуацию. Существуют несколько причин, из-за которых нельзя действовать одними запретами и силовыми методами в отношении этих адептов, я не все могу раскрывать. В конце концов, мы их просто загнали бы в подполье…

– А они и так… в подвале… – сонно, икнув, подключился Ветеран в тельняшке. – Вот один поселился подо мной квартирантом и каждое утро как черт выползает оттуда с лохматой бородой и диким взглядом, пугая детишек. Как-то я его чисто по-соседски позвал выпить, так он чуть не убил меня, гад! Соседи разняли.

– Господи, бедный мой Баку, – горько промолвила Гюлечка, – кто невменяемый алкаш, кто невменяемый трезвенник.

– Что ты сказала? – покосился на нее Ветеран в тельняшке.

– Говорит, знай, с кем пьешь… – “спас” Гюлю Бакинец.

– Это верно, – вздохнул тот. – А с кем пить-то? У одного сахарный диабет, другой язвенник, третий какой-то ученый. Голова полная, а карман пустой – все в дармовую лезет. Подумал, хоть этот человеком окажется…

– А те люди, которые перебирались в Сирию с семьями, чтобы воевать в рядах исламистов? – подключился к дебатам Арзуман. – Подумать только, у них под оккупацией отцовские земли в Карабахе, а они идут воевать с Асадом. Нонсенс!

– Им платят, они наемники и преступники, – с досадой проворчал Прилизанный.

– Балабеков, что вы скажете? – спросила Гюля. – Образ пассивного слушателя вам не подходит.

У меня разболелась голова. Я действительно не знал, что ответить и не хотел о чем-то думать.

“Надобно выпить…”

Уловив мой взгляд, Арзуман нажал на кнопку связи.

– Такое ощущение, что все эти глобальные вызовы планируются где-то в небесной канцелярии, – я нехотя произнес. – Но пусть ответит тот, у кого больше информации…

Зашел официант с подносом закусок и емкостью с горячительным. Разложив принесенное по столу, он собрал все ненужное и вышел. Длинный продолжил…

Глава XX

– Как-то я зашел в пекарню Магомедказиева. Хозяин отсутствовал по естественным надобностям. Об этом, хихикая, сообщила молодая таджичка с озорными глазами и смешной тюбетейкой. Ее

недавно приняли, и она являла собой заметный контраст с остальными работниками хлебопекарни,

молча и уныло выполняющих каждодневную рутинную работу в черно-белых одеяниях.

Была осень. Я присел за столик хозяина, наслаждаясь теплом и ароматом помещения, как вдруг заметил под прилавком несколько видеокассет. Машинально взял одну, с интересом разглядывая арабскую надпись на ней, как в этот момент зашел хозяин, на ходу вытирая полотенцем руки. Заметив у меня в руках кассету, он занервничал и даже без приветствия, что было не в его духе, протянул руку, чтобы отобрать. Я, наоборот, отвел свою.

– Ты что, братец, киноманом стал? – пошутил я, пытаясь разрядить ситуацию. – Вам же нельзя даже телевизор смотреть?

– Что ты, что ты, упаси Аллах! – протестующее замахал руками Хаджи, оглядывая работников. – Наши уши открыты лишь для заветов Всевышнего, увековечившихся в аятах Корана. Дай сюда, все равно проку тебе от него не будет.

– А для кого будет? – улыбаясь, спросил я, все еще держа кассету на безопасном расстоянии. Благо, рост позволял.

– Для наших братьев по вере, – решительно заявил он. – Здесь записана проповедь шейха… – тут Хаджи замешкался, – достойнейшего мусульманина и богослова, и он раскрывает для несведущих божественный смысл аятов Корана.

– Так ты не считаешь меня братом, Хаджимурат? – я испытующе посмотрел на него. – Ты считаешь, мои уши настолько ватные, что не достойны слушать заветы Всевышнего?