Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— О да, да, я в порядке, благодарю. Мотор, знаете ли, в груди стал давать сбои, не то что раньше. Мерцающий эндокардит, или как там называется эта чертовщина. Эскулапы так, кажется, говорят. Пустяки, словом.

— Что ж, — сказала Трой, поднимаясь, — полностью с вами согласна: забудем все, как дурной сон.

— Прекрасно. Тогда договорились. Правда, не знаю, как поведет себя твоя девица, Фред.

— Почему вдруг «моя», Клу?

— Ты же ее опекаешь.

— Во всяком случае, не сейчас и не здесь. — Полковник повернулся к Трой, но в глаза ей почему-то избегал смотреть. Щеки его снова залились краской, и он заговорил почти скороговоркой, как будто заранее выучил урок и стремится побыстрее его отбарабанить. — Крессида, — пояснил он, — дочь моего младшего товарища по службе в полку. В Германии. В 1950-м. Мы ехали на учения, мой джип перевернулся. — Тут глаза полковника наполнились слезами. — И представьте, этот добрый малый просто спас меня! Я лежал лицом в грязи, придавленный обломками машины, и он вытащил меня. И тут такое началось!.. Одно слово — кошмар. Рвануло бензобак. Все разлетелось в клочья. Я только успел пообещать, что пригляжу за его единственным дитем…

— Слава богу, — подхватила миссис Форрестер, — она была хорошо обеспечена. Школа в Швейцарии… В общем, все было на уровне. Я, конечно, не о результате говорю.

— Мать, бедняжка, скончалась еще раньше. То есть сразу. Родами.

— И все для того, — заключила миссис Форрестер, резким щелчком вдруг захлопнув зонт, — чтобы теперь ей представилась возможность любоваться собой, воображая, что она актриса.

— Она и вправду очень миловидная девочка, разве не так? — с надеждой спросил полковник.

— Очаровательная, — согласилась Трой и отправилась вниз завтракать.

В то утро Хилари был чем-то занят, но Трой это не огорчило — у нее появилась возможность повозиться с портретом самостоятельно перед тем, как идти одеваться к походу в часовню.

Глянув случайно через окно библиотеки на основной двор, она обомлела: Найджел успел закончить свое произведение. Огромный ящик стоял плотно окованный мерзлым снегом, а поверх него, высеченный безжалостно резкими линиями, и в самом деле внушительный в своей сверкающей «ледовитости», возлежал предок Хилари Билл-Тасмана. Его руки были сложены на груди, и издали казалось, что на грудь покойника бросили камбалу.

В половине одиннадцатого пресловутый колокол из монастыря, украденный Генрихом VIII, зазвонил на своей маленькой башенке как-то восторженно и важно — казалось, звонарь упивается своим искусством. Трой торопливо сбежала по лестнице, пересекла главный зал, затем, следуя заранее полученным инструкциям, повернула направо по хорошо знакомому коридору, ведшему в библиотеку, утреннюю столовую, будуар, кабинет хозяина и, как теперь выяснилось, в часовню тоже.

Часовня и в самом деле оказалась прекрасной и вдосталь (но отнюдь не чрезмерно!) набитой сокровищами. Художница обратила внимание на выдающейся красоты дароносицу, светильники, маленькую исповедальню в духе Кватроченто и многое другое: все подобрано с безукоризненным вкусом и, без сомнения, имело огромную ценность.

Трой внезапно испытала острое желание взять и развесить на плечах у всех этих вялых безжизненных гипсовых святых по пыльному мятому бумажному венку — и сама испугалась своей фантазии.

Катберт, Мервин, Найджел, Винсент, Кискоман и мальчик на побегушках — все уже успели чинно рассесться по своим местам в окружении целой толпы неизвестных художнице странноватых личностей — по-видимому, сезонных рабочих из поместья, их жен и детишек. Хилари с Крессидой в гордом одиночестве занимали переднюю скамью. Остальная часть приглашенных на рождественские праздники вскоре тоже прибыла, и служба — с полным соблюдением пышного обряда Высокой церкви — началась. Тюремный капеллан произнес короткую, сдержанно-изысканную проповедь. Полковник Форрестер, к удивлению и искреннему удовольствию Трой, сыграл на чудесном маленьком органе несколько подобающих случаю гимнов. Хилари читал из Евангелия, а мистер Смит — с неожиданной уверенностью, пониманием и полным набором звуков, в обычной речи им проглатываемых на манер кокни, — из Апостолов.

Ровно в три часа пополудни того же дня началась репетиция праздничного вечера.

Продумали все с тщательностью военной операции. План вкратце был таков: сперва гости собираются в библиотеке. Незаконченный портрет кисти Трой и ее подсобное творческое имущество на это время эвакуируют в кабинет Хилари. Винсент — с зонтом и прелестной саночной повозочкой эпохи барокко, на которую сложены коробки с подарками, занимает исходную позицию во дворе под оконами гостиной. Ровно в восемь вечера включается запись продолжительного перезвона рождественских колоколов, и дети торжественно попарно шествуют из библиотеки через главный зал в гостиную, откуда на них «зрительно надвигается» сверкающее золотом во тьме Дерево. Взрослые следуют за своими отпрысками.