Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Ну, так и выбросим их к черту. Забудем об усах. Но вот парик — парик волшебным образом опять всплывает в нижней гардеробной вместе с мантией, на которой видны признаки — заметьте! — лишь того, что его отмывали там, куда пришелся удар, причем отмывали не так уж эффективно: остался след субстанции, напоминающей кровь. Какая картина складывается? Тело вылетает из окна, парик снимают, моют, чистят мантию и аккуратно оставляют все это добро в гардеробной.

— Забавная цепочка событий.

— Хорошо, но кто ее запустил? У нас осталось четверо: мистер Билл-Тасман, полковник, его благоверная и этот Берт Смит. Можем мы вычеркнуть кого-то из них?

— Думаю, можем.

— Кого? Ну же, не томите!

— В такой горячей просьбе невозможно отказать, Фокс. Не стану томить…

III

Получив соответствующую отмашку, констебли погрузили тело Альфреда Маулта в машину и исчезли на ней за углом гигантского здания. Скульптура одного из предков Хилари Билл-Тасмана, съежившаяся на пьедестале из оскверненного кофра, превратилась к тому времени в совсем уж жалкое, потрепанное бурей привидение. Аллейн меланхолически глядел на него из окна и одновременно выкладывал Фоксу, шаг за шагом, вывод за выводом, собственную реконструкцию таинственных событий в поместье «Алебарды» — выкладывал, пока с глаз потрясенного коллеги не упала пелена и перед ними не сложилась четкая и ясная картина происшедшего.

Когда рассказ был окончен, инспектор тяжело вздохнул и провел огромной ладонью, напоминавшей ласту моржа, по губам.

— Поразительно, — произнес он задумчиво. — И хитро. Очень хитро, ничего не скажешь. Взять такую дичь нам будет трудновато.

— Да.

— Видите ли, нет мотива! А без него всегда выходит как-то неловко. Прямого мотива нет. Если только он не кроется где-то за очевидными фактами и уликами.

Аллейн пошарил в верхнем кармане пиджака, вытащил оттуда носовой платок и с победным видом, словно ловкий фокусник, предъявил его Фоксу — в платке был завернут заурядный цилиндрический ключ, каких тысячи, — самый обыкновенный ключ от самого обыкновенного замка.

— Вот мы и попробуем его отпереть, — улыбнулся старший суперинтендант.

— Я уж догадываюсь, — ответил Фокс.

Перед тем как идти к Хилари и сообщать ему о бурных обстоятельствах минувшей ночи, они с инспектором успели еще посетить Найджела в раздаточной при кухне — тот сидел неподвижно, будто в трансе, перед стойкой с кучей подносов, на которых уже дымился утренний чай. Трой, наверное, захотела бы такое нарисовать, подумалось Аллейну.

Поначалу, когда ему сообщили, что Маулт мертв, лакей взглянул на детективов недоверчиво и искоса, словно соображая, не врут ли они. Но потом все понял и несколько раз кивнул с видом пророка, чьи слова подтвердились.

— Мне отмщение, и Аз воздам, говорит Господь, — произнес он.

— Только не в этом случае, — возразил Аллейн. — Его убил человек.

Найджел склонил голову набок и уставился на него сквозь белесые ресницы. Детектив уже начинал гадать, окончательно ли тот сходит с ума или, наоборот, в голове его что-то проясняется.

— Как это случилось? — спросил Найджел.

— По затылку кочергой.

Лакей тяжело вздохнул (точно как Фокс — пришло на ум Аллейну).

— Куда ни кинь, всюду грех, — обобщил набожный лакей. — Блуд цветет пышным цветом. О, время порочное, развращенное и распущенное!

— Тело, — гнул свое Аллейн, — нашлось в упаковочном ящике, на котором лежала ваша скульптура.

— Что ж, — поднял брови Найджел, — если вы думаете, что я положил его туда, вы очень ошибаетесь. — Он снова остановил взгляд на старшем суперинтенданте и добавил, постепенно повышая голос до дисканта: — Хотя доподлинно известно Господу Саваофу: я грешен. Грешен! — повторил лакей чуть не криком. Теперь он в самом деле казался безумным. — Сразил я блудницу пред очами Неба, и разверзлось оно, и излило на меня чашу гнева своего, ибо не такова у человека мышца, как у Бога, и не такова была воля Провидения. Я ошибся! — воскликнул он и, как всегда, вспоминая о своем преступлении, залился слезами.

Аллейн и Фокс молча вернулись в зал.

— Этому малому можно смело ставить диагноз, — инспектор казался очень расстроенным. — Псих.

— Мне говорили, с ним это теперь реже случается.

— Это он разносит подносы с чаем по спальням?

— Да. Трой говорит, ровно к восьми тридцати.

— Что-то мне сегодня не хочется чаю.

— Трой пила, и с ней все в порядке. По мышьяку у нас спец Винсент, а не Найджел, вы не забыли?

— Не нравится мне все это, — упрямился Фокс.