Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

Бергарми раздраженно заметил, что вечер для такого события неудачный. Площадь Навона и прилегающие районы охвачены студенческой демонстрацией, которая грозит перерасти в серьезные беспорядки. Полицейские были в полной экипировке. На завтра запланирована грандиозная демонстрация, и полиция ожидает, что она окажется еще хуже. Он должен выполнить свою работу как можно скорее. Бергарми предположил, что в данный момент ничего больше сделать нельзя, но что ввиду чрезвычайного изменения обстоятельств его шеф будет рад, если Аллейн встретится с ним завтра утром в 9.30. Представляется целесообразным снова собрать вместе тех семерых путешественников. Этим займутся сотрудники Бергарми. Автомобиль в распоряжении Аллейна. Он, без сомнения, захочет поехать к себе.

Они обменялись рукопожатием.

Уходя, Аллейн прошел мимо отца Дэниса, который почти что подмигнул ему, насколько позволяло достоинство его положения.

III

Софи Джейсон и Барнаби Грант встретились за завтраком в садике на крыше. Утро сияло свежестью и было еще не слишком жарким, чтобы утомить. Со стороны Навоны доносились неясные звуки пения, нестройная музыка и шум толпы. По улице промаршировало подразделение полиции. Официант растерянно болтал что-то о демонстрации, а Софи и Барнаби все это казалось очень далеким от действительности.

Они вспоминали о невинных удовольствиях предыдущего вечера, когда гуляли по улицам Рима, пока не устали и не предприняли поездку в конном экипаже, чреватую неизбежным романтизмом подобных поступков. Наконец, выпив по бокалу вина на пьяцца Навона, они пешком направились в пансион. Когда они прощались перед сном, Грант в первый раз поцеловал Софи. Она приняла это задумчиво, кивнула, словно говоря: «Ну да, я так и думала», неожиданно покраснела и поспешно ушла. Если бы они могли прочесть мысли друг друга, то удивились бы их схожести. Фактически оба размышляли над нынешними чувствами, сравнивая их с чувствами, которые испытывали в похожих ситуациях в прошлом, и оба, с тревожным восторгом, видели существенную разницу.

На завтрак Софи пришла первой и села, преисполненная решимости как следует разобраться в себе, но вместо этого праздно мечтала, пока появление Гранта не привело ее в смятение. Оно быстро сменилось обновленным ощущением дружеских отношений, раскрывавшихся, как цветок в утреннем воздухе.

«Как я счастлив, как я счастлива, — подумал каждый из них. — Какая радость!»

В этом настроении они обсуждали предстоящий день и гадали о развязке дела Виолетты и о вероятности того, что мистер Мейлер был убийцей.

— По-моему, — проговорила Софи, — ужасно этому не ужасаться, но, сказать по правде, я потрясена не больше, чем если бы прочла об этом в газетах.

— Я еще хуже тебя. В каком-то смысле я ему весьма благодарен.

— Вот это да! Что ты имеешь в виду?

— Ты все еще в Риме, а не сбежала в Ассизи, во Флоренцию или куда-то еще.

— Вероятно, это замечание отдает дурным вкусом, — заметила Софи, — но должна признаться, мне оно по душе.

— Софи, — с чувством произнес Грант, — ты милая. Разрази меня гром, если это не так!

Он протянул руку, и в этот момент в садике на крыше показался официант.

Теперь екнуло в груди у Гранта. Он сидел здесь, и так же именно здесь появился тогда официант, в то утро более года назад, когда сообщили о приходе Себастьяна Мейлера.

— Что такое? — спросила Софи.

— Ничего. А что?

— Ты выглядел… странно.

— Правда? В чем дело? — обратился он к официанту.

Это был барон Ван дер Вегель, надеявшийся, что мистер Грант свободен.

— Попросите его подняться к нам, пожалуйста.

Софи встала.

— Даже не думай, — сказал Грант. — Сядь.

— Да, но… нет, в любом случае не смей мне приказывать.

— Садись же.

— Будь я проклята, если я сяду, — сказала Софи и села.

Прибыл барон: крупный, озабоченный и полный сомнений. Он всячески просил прощения за столь ранний визит и предположил, что, подобно ему, они тоже испытали большое потрясение. Его слова вызвали некоторое недоумение, и тогда, глядя на них широко раскрытыми глазами, барон продолжил:

— Но вы же наверняка знаете? — И, выяснив, что не знают, объявил: — Тот человек, Мейлер, убит. Его нашли на дне колодца.

В этот момент все часы в Риме начали бить девять часов, и Софи с ужасом услышала в голове у себя голосок, приговаривавший: «Динь, донн, в колодце он».

— Сомнений нет, — продолжал барон, — вас уведомят. Как уже уведомили нас. Это, разумеется, все меняет. Моя жена так расстроена. Мы нашли протестантскую церковь, и я отвел ее туда, чтобы хоть как-то утешить. Моя супруга крайне впечатлительная особа. Она чувствует, — объяснил барон, — что среди нас большое зло. Что это зло все еще существует. Я тоже так считаю. Как можно отделаться от такого ощущения?

— Это не очень просто, — согласился Грант, — особенно теперь, когда, полагаю, все мы оказались еще сильнее в этом замешаны.

Барон встревоженно посмотрел на Софи.

— Возможно, — проговорил он, — нам следует…

— Ну, разумеется, мы замешаны, барон, — сказала она.