Однажды во сне. Другая история Авроры

Филипп небрежно пожал плечами и объяснил таким тоном, будто речь шла о чем-то совершенно очевидном.

— Да это всем известно! Считать во сне невозможно, хотя почему это так, никто не знает. Все, кого я знаю, даже мудрый сэр Гэвин, которому скоро сто лет в обед, просыпаются в холодном поту, когда им снится кошмар, в котором они должны решить простейший арифметический пример, а он не решается. Ни в какую. А рядом учитель стоит, хорошо еще, если не с розгами в руках. И твердит тебе, что ты тупица. Я, кстати, и латынь во сне не могу вспомнить, хотя хорошо ее знаю. А как начнешь вдруг ни с того ни с сего склонять во сне какое-нибудь слово, так все и неправильно. И здесь, в твоем сне, я латынь не помню. Если честно, не помню даже, сколько их там, этих склонений. Три или четыре? А может, все пять… Не помню.

Филипп весело продолжал что-то болтать, но Аврора его уже не слушала.

Выходит, даже самые худшие, самые обидные моменты в той ее жизни тоже были выдумкой? Оказывается, математики в мире сна вообще не существует? На что же тогда столько времени потрачено впустую? Глупо, до чего же все глупо!

Аврора перевела взгляд на небо, которым до сих пор не могла налюбоваться. Прекрасное небо — голубое, бескрайнее, с медленно плывущими по нему облачками. До чего же приятно смотреть на него, растянувшись на мягкой густой траве! И чувствовать кожей теплые лучи солнца, и слышать легкий пробегающий мимо ветерок…

А затем над ней склонилось лицо Филиппа, и на мгновение Аврора поймала в его глазах свое собственное отражение.

— Я поцелую тебя. Можно? — тихо спросил Филипп.

— Подумал, что я уснула, и решил меня разбудить? — улыбнулась она.

— Нет, — ответил принц. — Просто ты такая… Такая красивая…

— Хорошо, можешь меня поцеловать. Но пока что в щеку. Только в щеку.

Филипп наклонился, нежно поцеловал Аврору, а затем вновь приподнялся на локтях. Они оба замерли, словно дожидаясь второго поцелуя, но его не случилось.

Принц выпрямился, сел, заглянул Авроре в глаза, нежно убрал свалившийся ей на лоб золотистый локон.

Что уж тут скрывать, принцессе очень нравилось то, как он за ней ухаживает.

— Ну, что ж, — вздохнул Филипп. — Думаю, нам нужно идти дальше. Даже странно, что Малефисента до сих пор нас не нашла.

— Мне кажется, она просто не может покинуть замок, — ответила Аврора, лениво потягиваясь. — Малефисента никогда не выходит за пределы замка, несколько последних лет уж совершенно точно.

— Все равно нам лучше поторопиться. Сама не выходит — кого-нибудь другого послать может.

Отправить. Во Внешний мир. Как Изгнанника, как менестреля. Аврора совершенно забыла про них.

— Слушай, а тебе здесь часом не встречался музыкант с лютней? Это наш менестрель, мастер Томминс.

— Ни одного человека не встречал с тех пор, как попал сюда, — ответил Филипп. — У меня было такое ощущение, что я здесь совершенно один. Только из-за стены замка время от времени доносились какие-то звуки. Голоса, шумы.

— И маленького толстяка с усами не встречал? Он думает, что он король.

Лицо Филиппа вдруг сделалось мертвенно-бледным.

— О ком ты говоришь? — с трудом сдерживая волнение, спросил он.

— Об Изгнаннике. Его вышвырнули из замка несколько лет назад. По обвинению в государственной измене. Мы все решили, что он умер, но, оказывается, здесь вполне можно жить.

— Как его звали? — схватил ее за плечи Филипп. — Здесь на сотни километров вокруг есть только еще один король.

— Нам было запрещено произносить имя Изгнанника, поэтому я забыла его, но сейчас постараюсь вспомнить — Аврора подняла к небу глаза. — Хью? Нет… Гуго? Гога? Гумбольдт?

— Губерт! — воскликнул принц.

— Точно, Губерт! — обрадовалась Аврора, но тут же ее пронзила догадка о том, кто же он, этот Изгнанник-Губерт, и она простонала: — О, нет!

— Да, Роза, да. Это мой отец, — каким-то механическим, лишенным выражения голосом подтвердил Филипп. — Это мой отец. Выходит, он все время был здесь, а я этого не знал. Ну конечно, он же был в тот роковой день в замке, рядом с твоими родителями. Как же я мог забыть об этом?

— Мне очень жаль, конечно, — сказала Аврора. — Но может быть, это даже хорошо, что он оказался здесь, а не остался в замке. Там Малефисента давно уже могла убить его. Принести в жертву. Ради крови.

— Нам надо попробовать найти его, — засобирался, заторопился принц. — Он должен бродить где-то рядом!

— Послушай, Филипп, — тактично остановила его Аврора и продолжила, приложив к груди принца свою раскрытую ладонь: — По-моему, самое лучшее, что мы с тобой можем сделать, это не бросаться на поиски твоего отца, а вместе попытаться проснуться. Тогда мы выберемся из этого мира в настоящий мир и спасем твоего отца, а вместе с ним еще многих и многих людей. Ведь здесь, в моем сне, бродит… Ты только не сердись, конечно… Бродит призрак твоего отца, но тело-то его по-прежнему остается в реальном мире! Разве я не права?

Филипп нервно покрутил головой, но спорить с принцессой не стал.