Однажды во сне. Другая история Авроры

Тетушки явно чего-то недоговаривали, не хотели упоминать о каких-то вещах, которыми родители обычно не делятся со своими детьми. А Розе, говоря по правде, это и не очень-то интересно было. Она позволила тетушкам отвести себя домой и конечно же извинилась перед ними, потому что была девочкой вежливой и воспитанной. Дома она сразу же легла спать и проспала двенадцать часов кряду.

* * *

…Что это за воспоминание и зачем оно вдруг всплыло в ее памяти?

Опустошенная, как это всегда бывало после очередного видения, Аврора устало присела на землю. Во время видения ей казалось, что рот у нее забит медом. Сейчас в нем остался лишь горький привкус желчи. Филипп опустился на колени рядом с Авророй, заботливо поддержал за плечи, заглянул ей в лицо.

Это воспоминание, как всегда, нахлынуло внезапно, ниоткуда, ударило как обухом по голове. Оно было как настоящее… Но ведь оно и было настоящим. Именно так все и было когда-то. Но как же мучительно восстанавливалась память Авроры, до чего же болезненно!

После исчезнувшего воспоминания у Авроры осталось странное ощущение. Тот день, когда она просидела в ложбине возле Папоротникового холма, удивительным образом напомнил ей другие дни, которые она в почти таком же оцепенении провела в Терновом замке. Та же апатия, та же лень, та же сонливость. Такое же желание исчезнуть, раствориться в пустоте…

— Со мной все в порядке, — сказала Аврора, опережая вопрос Филиппа. Голова у нее все еще кружилась, слегка подташнивало, но принцесса уже готова была идти дальше. Аврора протянула руку, пытаясь нащупать какой-нибудь корень, на который можно опереться и встать, но принц уже сам подхватил ее под руку, помогая подняться. Рука у него была крепкой и надежной. Встав на ноги, Аврора сразу почувствовала себя лучше, и голова перестала кружиться, и колени больше не дрожали.

Какое-то время они шли по довольно широкой и утоптанной дороге, но вскоре она сузилась и превратилась в пыльную нехоженую тропинку. Деревья по обеим ее сторонам расступились, и стало видно небо. Справа от тропинки начинался склон, ведущий в неглубокую, удивительно красивую ложбину, по дну которой журчал ручей, чьи берега поросли розовым люпином. Сверкали солнечные зайчики в пахнущей свежестью темно-зеленой траве, деловито жужжали кружащие над цветками чертополоха дикие пчелы, отцветали, роняли последние пушинки одуванчики.

— Давай отдохнем немного, — предложила Аврора, любуясь этой мирной картиной.

Принц деловито осмотрелся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости какой-нибудь опасности. Аврора с улыбкой наблюдала за ним. Убедившись в том, что все в порядке, Филипп утвердительно кивнул.

— Давай передохнем, — сказал он. — Знаешь, я бы сейчас с удовольствием умылся. Пропылился на этой тропинке.

Они спустились к ручью, упали на его покрытый густым мягким мхом берег. Принц зачерпнул горстью воды из ручья, но внезапно замер и спросил:

— А нам можно эту воду пить, как ты думаешь? В сказках каждая вторая беда случается от воды или от еды.

— Но мы же с тобой и так в заколдованном сне, куда же больше. Пей, не бойся.

— Думаю, ты права, — Филипп жадно напился из ручья и счастливо улыбнулся.

— У меня из головы не идет одна мысль, — сказала Аврора, задумчиво посасывая сладковатую травинку. — Вот мои родители. Они вроде бы не злые, а между тем взяли, да и отдали меня чуть ли не с самого рождения на воспитание феям. Зачем? Почему?

Этот вопрос давно мучил принцессу. Конечно, Малефисента проявила большую выдумку, создавая свой придуманный мир с его вымышленной историей, однако он тем не менее пусть и в искаженном виде, но отражал мир реальный. И в любом из этих двух миров происходило одно и то же — родители отдавали свою дочь в руки фей. Пускай по разным причинам и в разное время, но отдавали. Непременно.

— Так до сих пор и не пойму, почему они так поступили, — продолжила Аврора. — И почему это столько времени скрывали от меня?

— Наверное, они думали, что это лучший способ защитить тебя, — ответил Филипп, протягивая принцессе смоченный в воде кусок мха. — Смотри, им можно пользоваться как губкой.

Аврора улыбнулась, взяла мох и начала протирать им лицо. Машинально поскребла по щеке ногтем, пытаясь оттереть прилипшую к ней смолу.

— Но ведь наложенное на меня проклятие Малефисенты должно было исполниться в мой шестнадцатый день рождения, верно? Так кому какая разница, где бы я провела все годы до того, как уколоть палец и умереть или уснуть?

— Думаю, что Малефисента пришла в ярость, когда фея Меривеза ослабила ее проклятие. А в ярости Малефисента способна на что угодно, — пожал плечами Филипп. На секунду Аврора даже забыла, о чем они говорят, настолько вдруг Филипп сделался похожим сейчас на настоящего короля. — Очевидно, твои родители опасались, что она попытается добраться до тебя каким-нибудь другим способом. Старомодным, но проверенным. Соберет против твоего королевства армию или еще что-нибудь в том же роде. Конечно, сам я на их месте поступил бы иначе. Оставил свою дочь дома, удвоил или даже утроил стражу, укрепил замок, а внешнюю охрану поручил феям.