Однажды во сне. Другая история Авроры

— Когда мне исполнилось три года, отец подарил мне мой первый меч, — заговорил Филипп Рыболов. — Деревянный. Я назвал его Кот. Знаешь почему? Потому что на самом деле мне хотелось кота получить на день рождения, а не меч.

— Ты можешь выдумать что угодно, — протестующе вскинул руки Филипп Лежащий. — И я тоже, кстати. Детские воспоминания, как же! А откуда Роза узнает, правда это или нет? Конечно, у меня в три года появился меч, и я назвал его Кот. А в тринадцать лет я впервые поцеловал девушку. Это случилось на кухне, а та девушка была дояркой. Кто это теперь проверит? Деревянный меч, доярка… Ты сможешь доказать, что это правда? Я — нет.

— Да, я поцеловал доярку, когда мне было тринадцать лет, — сказал Филипп Рыболов, сверля своего соперника взглядом. — Только не на кухне это было, а возле коровника.

— Вот видишь? — пожал плечами Филипп Лежащий.

Аврора прикусила губу. Детские воспоминания принца — тоже не то, на них не обопрешься. Что же тогда, что же, что же? Было ли в жизни реального Филиппа то, что знали они оба — она в своем лесу, он в своем дворце? Так-так-так… А есть ли что-нибудь общее, что они могли знать о Терновом замке? Есть!

— Твой отец, король Губерт, — сказала Аврора. — Расскажи о нем.

Оба Филиппа были удивлены, она это заметила.

— Напыщенный. Шумный. Властный, — снова пожал плечами Филипп Лежащий.

— Ну-ну, полегче, — осадил его Филипп Рыболов. — Ты о моем… своем… нашем отце говоришь, а не о конюхе каком-нибудь.

— Как он выглядел? Лицо? Осанка? — продолжала допытываться принцесса.

— Старик, он и есть старик, что о нем еще скажешь? — хмыкнул Филипп Лежащий.

— Полегче, я сказал! — угрожающе прорычал Филипп Рыболов, поднимая свой меч.

— Вот-вот, давай, используй любой предлог, чтобы броситься на меня и начать драку! — огрызнулся Филипп Лежащий и тоже вытащил свой клинок. — Сам-то о короле Губерте вообще ничего не можешь сказать… подделка!

Тут Филиппы бросились друг на друга, зазвенела сталь. С криком вспорхнули с веток деревьев птицы.

Противниками принцы оказались достойными, точнее сказать, равными — сразу чувствовалось, что фехтовать их учил один и тот же, причем очень хороший, мастер. Легко предугадывая каждый новый прием, каждый новый выпад друг друга, Филиппы двигались по лесной поляне. Удар — блок — поворот — выпад — прыжок… Со стороны их поединок был похож на сложный танец и мог бы заворожить, если бы не жизнь каждого из соперников, которая была ставкой в этой дуэли.

Аврора напряженно наблюдала за поединком, сжимая рукоять собственного меча. Кто бы ни победил в этом бою, врасплох ее он не застанет. Протанцевав так минут пять, противники вымотались и, не сговариваясь, опустили клинки и отступили назад.

— Неплохо, демон, — сказал один из Филиппов.

— Ты тоже в порядке, исчадие ада, — ответил второй, небрежно салютуя сопернику.

Теперь Аврора уже и не знала даже, кто из них Филипп Рыболов, а кто Филипп Лежащий. Слегка передохнув, принцы вновь сошлись в бою, и вот одному из них уже удалось вскользь задеть противника мечом, но он тут же получил в ответ удар по голове плоской стороной клинка.

Каждый из этих ударов заставил Аврору испуганно вздрогнуть.

— Послушай, — сказал ей тот Филипп, что стоял слева. — Ты не можешь доверять ни одному из нас. Малефисента очень сильна, а ее колдовство безупречно.

— И меня послушай, — вступил Филипп, стоявший справа от нее. — Зачем тебе вообще доверять, проверять… Ведь ты уже и так знаешь, что настоящий Филипп это я, правда?

— Нет, это я настоящий Филипп, а ты лживое, подлое исчадие ада!

— Впрочем, все это не важно, — заметил «правый» Филипп. — Как ты убедилась, настоящему Филиппу, то есть мне, тоже верить нельзя. Я тебе солгал тогда в лесу, ты сама об этом сказала. Солгал, несмотря даже на то, что без памяти влюбился. А значит, легко мог бы и снова солгать. Ради благого дела, например. Какого такого благого дела? Ну, скажем, ради твоей безопасности. Если бы решил, что тебе слишком опасно идти дальше вместе со мной. Или еще что-нибудь… Разве ты достаточно хорошо меня знаешь? Разве можешь мне доверять? Особенно теперь, когда знаешь, что однажды я тебе уже солгал?

Аврора приложила руку к своему пылающему лбу. «Левый» Филипп выглядел сейчас довольно жалко, мялся, понимал логику рассуждений своего двойника, знал, куда он клонит, но возражать не пытался.

— И вот что я тебе скажу. Ради твоей собственной безопасности и ради успеха всего дела тебе действительно лучше идти дальше одной, — закончил «правый» Филипп.

Боль от этих слов была сильнее, чем от удара мечом. Впрочем, давно известно, что правда бьет больнее любого клинка, а слова «правого» Филиппа как раз и были ничем не приукрашенной правдой.