Однажды во сне. Другая история Авроры

Затем принц отбросил в сторону испачканный черной кровью меч, повернулся к принцессе и обнял так крепко, что у нее затрещали ребра и перехватило дыхание. Но Аврора не вскрикнула, не поморщилась, не произнесла ни слова, хотя сказать ей хотелось о многом.

О том, как именно она догадалась, что правый Филипп — настоящий, о том, что за ложь его она еще не простила, хотя, наверное, простит, потому что идеальных принцев на свете не бывает. И что она будет помнить этот день до конца своей жизни, и все, что Филипп сказал сегодня, тоже будет помнить всегда, и не важно, что их ждет впереди — они теперь будут вместе до самого конца.

А еще Аврора только что убила существо, внешне совершенно не отличимое от настоящего принца. Ей повезло — она угадала. А если бы ошиблась?

Вот и поэтому тоже Аврора молчала, позволяя принцу обнимать себя.

Новое колдовство

Рядом с троном Малефисенты росла груда мертвых тел. Они лежали кое-как, вповалку, что выглядело довольно странно, учитывая болезненное пристрастие злой колдуньи к идеальному порядку во всем.

Впрочем, стоящим рядом с трупами чудовищам было глубоко наплевать на то, как лежат мертвецы, они смотрели на них, жадно облизываясь. Лиана, глядя на них, закатила глаза.

— Вы слишком быстро с ними расправляетесь, госпожа. Если так и дальше пойдет, у вас вскоре просто не останется подданных, — сказала она, обращаясь к королеве.

Малефисента со змеиным шипением в мгновение ока преодолела расстояние, отделявшее ее от фрейлины со свиными копытами под юбкой, мрачной высокой тенью нависла над Лианой.

Но Лиана даже не шелохнулась.

— У меня в запасе осталось меньше часа, — зловеще проскрежетала Малефисента. — Ах, нет, я неправильно выразилась. У нас осталось меньше часа. Если за это время принцесса не окажется в моей власти, я могу убить всех, кто остался в этом замке, и это уже не будет иметь никакого значения. Для меня. Теперь вопрос: много ли мне проку от тебя, моя дорогая? И насколько честно ты ведешь свою игру? Ты знаешь, я пыталась использовать все слабости Авроры, посылала ей вдогонку своих лучших слуг. Все напрасно. У меня есть подозрение, что ты что-то от меня скрываешь. Какой-то секрет, который помогает девчонке избегать моих капканов.

— Я рассказала вам о принцессе все, что знаю, — твердо ответила Лиана. — Другими словами, вам известно о ней ровно столько же, сколько мне.

Какое-то время Малефисента и Лиана пристально смотрели в глаза друг другу, и никто не отводил взгляда. Остальные чудовища начали нетерпеливо переминаться с лапы на лапу (или с копыта на копыто), вздыхать, похрюкивать, повизгивать.

Потом Малефисента злобно усмехнулась, вскинула вверх руки и, закрыв глаза, сосредоточилась, мысленно представляя себе растерзанные тела принца и принцессы. За спиной колдуньи взвился в воздух и снова опал ее черный плащ. Лиана продолжала стоять неподвижно и молча, со скучающим выражением на лице.

— Мне наплевать на ее секреты, — чуть слышно бормотала Малефисента. — Пусть оставит их при себе. А мне будет достаточно лишь дать им вырваться на волю.

Колдунья открыла свои желтые глаза, заглянула в глубину светящегося на верхнем конце ее посоха хрустального шара и сосредоточенно принялась колдовать.

Кошмар сгущается

Принц и принцесса шли по тропинке. Спустя какое-то время Филипп протянул Авроре свою руку. Сначала она не хотела ее принимать, но потом передумала — эта опора была сейчас очень кстати, потому что ноги у нее уже подкашивались от усталости.

Механически переставляя ноги, Аврора продолжала вспоминать короткие мгновения своей схватки с демоном. Вонзить меч в его тело оказалось намного сложнее, чем она думала. Интересно, а настоящего человека она смогла бы ударить клинком? Или у нее бы рука не поднялась?

А все же очень сильно за последние несколько дней изменилась она сама, очень сильно. Больше, пожалуй, чем за всю свою прошлую… точнее, за все свои прошлые жизни в обоих мирах… Переплетающиеся миры! И когда только закончится это наваждение?

Филипп тоже оказался далеко не так прост, как можно было подумать поначалу. Многослойным он был, как миры, между которыми подвешена сама Аврора. Лучше бы, конечно, вообще не думать о нем, да разве получится? У нее из головы не шел поступок принца на лесной полянке. Со спрятанным мечом, ложью и так далее. Отвратительный, по мнению Авроры, поступок. И непростительный.

Хотя с другой стороны… Может быть, и вправду не стоило Филиппу признаваться перед первой встречной девушкой в том, что он принц? Откуда ему было тогда знать, может он довериться ей или нет?