Одно темное окно

«Ты еще можешь найти Две Ольхи, Рэйвин, – крикнула я в темноту. – Ты еще можешь спасти Эмори. – Я закусила губу, мой голос дрожал. – Но не когда Хаут и Орис охотятся за тобой».

– Святые деревья, – вздохнул Хаут и, схватив меня за подбородок, дернул. – Спиндл! Очнись!

«Элспет, – проворковал Кошмар, мое имя ощущалось медом на его языке. – Вставай».

В темноте я потянулась к нему, и когда мой разум коснулся грубого меха на спине Кошмара, он даже не вздрогнул.

«Я не могу, – произнесла я. – Не могу встать. Не в этот раз. – Я чувствовала, как мое тело отяжелело, будто его похоронили. – Но ты можешь».

«Элспет».

«Все равно это произошло бы, Кошмар. Ты сильный. А я… Я так устала. Моя голова…»

Его голос прозвучал не громче шепота:

«Позволь помочь тебе».

Я погружалась все дальше в темноту. В голове проносились новые видения – места и люди, которых я не узнавала, незнакомцы с желтыми глазами. Они улыбались мне, и мир вокруг колыхался, как во время прилива.

Но видение исчезло так же быстро, как и появилось. Я увидела, как сквозь туман бежал мужчина, за ним дети с побледневшими от ужаса лицами. Они бежали от горящего замка на вершине холма, исчезая в комнате под высокими тисами.

На краю тумана стоял сероглазый мальчик, перед которым сиял красный свет Косы, и громадный человек, на плаще которого виднелись знаки отличия рода Роуэнов.

Я увидела пылающий замок, превращенный в руины. Внезапно мой разум наполнился видениями сотен детей, их вены темные, как чернила – и они кричали, когда их бросали в преисподнюю. Я наблюдала, как туман темнеет, его щупальца тянутся все глубже и глубже, отрезая Бландер от остального мира.

Столетия ярости кипели во мне; время, не отмеченное ни солнцем, ни луной. Ненависть отравляла кровь, и я потерялась в темноте, мое тело корчилось – кости трещали, когти скребли, глаза сужались, пока чудовищное тело не стало отражением ненависти в сердце.

Животное, создание тьмы – мощное, мстительное и полное ярости.

Последнее, что я увидела, прежде чем открыть глаза, была маленькая девочка, робко заглядывающая в зеркало, ее черные очи отражали страх.

«У тебя есть имя?» – прошептала она.

Я улыбнулась ей, воспоминания хлынули в уголки моего древнего разума. Странная магия, столь же прекрасное чудо, что и у детей, которых я когда-то знала.

«Однажды меня называли именем короля, – сказала я, виляя хвостом. – Но это было очень давно».

– Как же мне тебя звать?

«Никак, дитя, – ответила я, уползая обратно во тьму. – Я лишь ветер в траве. Тень и страх. Эхо в листве… Кошмар во снах».

Я проснулась от кашля, в голове зазвучал голос Рэйвина.

«Элспет! – крикнул он. – Чтоб тебя, Элспет, держись. Мы на лестнице. – Его голос дрожал. – Ты не должна бороться в одиночку».

Хаут Роуэн стоял надо мной, схватив меня за подбородок.

– А вот и ты, – сказал он. – Не умерла, в конце концов. – На его лице отразилось замешательство. Он нахмурился и наклонился ближе. – Что не так с ее глазами, Орис?

– Глазами, сир?

– Они стали желтыми. Будто у какой-то кошки.

Орис приблизился и провел металлическим когтем по моей щеке.

– Странно, – сказал он. – Всего мгновение назад они были темными.

Мы смотрели на Ориса, уголки наших губ изогнулись, словно натянутые невидимой струной. Когда Рэйвин попытался позвать нас, мы стиснули зубы, изгоняя его из сознания.

«Не пытайся помочь нам, Рэйвин Ю, – сказали мы с Кошмаром, и наши голоса слились в странный, гулкий диссонанс. – Нас не спасти».

Мы бесстрашно нанесли удар.

Орис выпучил глаза и отшатнулся. Но слишком поздно. Кошмар использовал всю нашу силу, чтобы сорвать с руки целителя перчатку с лезвием – кости затрещали, кожа слезла.

Затем мы со всей мощью вонзили когти ему в горло.

Орис издал булькающий звук, кровь брызнула на белые одежды. Он рухнул на пол, в его белесых глазах напоследок мелькнули потрясение и испуг, прежде чем целителя поглотила великая тишина, а кровь стала прощальным признаком жизни, непрошенно стекая из вен – темная, волшебная и последняя.

Хаут отпрянул.

– Стой! – приказал он.

Улыбнувшись, мы встали, мир вокруг нас померк, время и пространство, принц и король, ребенок и дух. Осталась только магия – черная, как чернила.

Могущественная, мстительная и полная ярости.

Наш голос стал маслянистым, Хаут не сводил с нас взгляда. Мы преследовали его, загнав в угол комнаты.