Одноклассники

— Кому я пойду это объяснять? Да и каким образом, если я сам прекрасно понимаю, что эти перемещения до сих пор были достаточно обоснованы. Когда занимаешься кадрами, неизбежно сам начинаешь понимать и других, кто, так сказать, распределяет кадры. Это не просто. Самые противные типы — те, кто в личных интересах не хотят идти туда, где они больше всего нужны, или сторонятся той работы, на которую они способны. Не хочется быть таким. Не хочется, и все-таки, как видишь, иногда душа болит. А ты говоришь о квартире. Что значит одна квартира! Если мне наваливают на шею кучу служебных забот, имею же я право требовать, чтобы мне облегчили заботы личные. Просто для того, чтобы работать продуктивнее. Я перевезу в город больного отца, у меня будет одной заботой меньше. Это поняли и дали нам квартиру, отвечающую нашим потребностям.

— Ты, конечно, прав, Эйно.

— И все-таки...

— Нет, определенно, ты прав. Меня только беспокоит, что тебя снова переводят. Я знаю, что это значит.

— Пока не следует нигде говорить об этом.

— Ну конечно, я же у тебя не какая-то начинающая жена! — Ирена попыталась шуткой отделаться от трудной темы. Сейчас не время было говорить о тревогах и заботах. Грузчики ведь не станут носить скарб в неупакованном виде. Для них надо подготовить ящики и свертки.

Около шести часов вечера зазвонил телефон. Ирена побежала к нему из другой комнаты. Она боялась, что мужа куда-нибудь вызовут, и готова была соврать, что Эйно Урмета нет дома. Но он уже успел сам взять трубку.

Теа Раус становилась почти невыносимой. Только вчера вечером она полчаса болтала по телефону о том, как продолжалась вечеринка после ухода Урметов и Алликмяэ. Все это, конечно, под вежливым предлогом — узнать, как ее гости добрались домой. Сегодня с ней, видимо, что-то случилось, она говорила так тихо, что Эйно приходилось просить ее повторить сказанное. Но когда в конце концов из ее сбивчивых фраз стала понятна суть известия, Урмет невольно спросил:

— Это правда?

Конечно, правда. Такими вещами не шутят.

Вяйно Алликмяэ уже нет в живых.

Эйно положил трубку на рычаг.

— Что случилось? Сядь же наконец, на тебе лица нет.

Эйно опустился на стул, но там стопкой лежали тетради, и он снова поднялся.

— Теа звонила...

— И что?

— Ужасное несчастье. Алликмяэ...

— Алликмяэ?!

— Вчера вечером он снова пришел к Раусам, совсем пьяный. Сегодня перед обедом стал чистить свой револьвер. Валли была в магазине...

— Он застрелился! — воскликнула Ирена глухо.

— Чистить оружие после того как два дня пил! — Эйно поднялся. Он словно догадался о чем-то. — Эти проклятые кошки!

— Какие кошки?

— Кошки там, на улице. Не будь этих кошек, едва ли он стал бы сегодня чистить пистолет.

Ирена сидела на краю кушетки, обеими руками держась за сердце. Только теперь она поняла, о чем думал этот скуластый человек, когда бормотал свои странные просьбы. Будьте всегда дружны с Валли, никому не говорите об этом, даже Эйно. Это было его завещание.

— Бедная Валли!

— Она сейчас у Раусов.

— Мы сейчас же поедем туда.

— Да. Если ты в состоянии.

— Я? Подумай только, что должна сейчас переживать Валли!

— Она, по словам Теа, не в себе. Мы должны поддержать ее, чтобы она скорее оправилась.

— Да. Поедем скорей.

Они добрались трамваем до центра, втиснулись в переполненный автобус. Пока ехали, каждый думал о своем. Эйно все еще не мог отделаться от чувства злости на водку и кошек, чувства такого мелочного на трагическом фоне смерти. По его мнению, тут завязался узел катастрофы. Если бы в ночь на воскресенье не пили водку, ничего не случилось бы. Не окажись на улице эти проклятые кошки, Вяйно Алликмяэ не лежал бы сейчас в морге. А Ирена несла в себе гнетущую тяжесть тайны. Она знала больше других, она могла спросить: почему? Почему он это сделал? И почему доверил свою страшную тайну Ирене Урмет, слабой женщине, которая успела в первом же порыве крикнуть, что Алликмяэ покончил с собой. Эйно не обратил на это внимания. Он не должен узнать правду никогда, так лучше для него, так лучше для всех. Желание покойного, его завещание, каким бы странным оно ни было, священно. Бедная Валли, она тоже никогда не должна узнать правду.

Они шли по знакомой улице.

— Вот здесь эти проклятые кошки и поджидали.

— Да, роковые кошки, — ответила Ирена, не разжимая губ.

Ах, как громко прозвучали в ту ночь выстрелы. Какая грубая шутка! Но этот человек вовсе не шутил. Все было учтено, уже тогда он заметал вокруг себя следы, он шел навстречу смерти, которой хотел придать вид несчастного случая.