Однолюб

На полдороге он все-таки осознал, что произошло, и воровато оглянулся. В палате никого не было. Тишину коридора нарушало лишь дребезжание металлической тележки, развозившей ужин. Ему почудилось, решил он. Снова, подсказало что-то внутри. Но та минута была слишком короткой, чтобы он окончательно понял, что мама теперь всегда будет с ним. Дан поспешил к зеркалу. Он хотел знать наверняка, есть ли у него теперь шансы на Лизину любовь.

Дан смотрел в зеркало несколько часов. Он жадно изучал свое новое лицо, привыкал к нему, жадно выискивая недостатки, изъяны, но черты лица были идеально правильными. Только вот, может быть, слишком чужими, чтобы отразить или сохранить в мягких своих линиях его душевные терзания. Лицо было безмятежно спокойным. Вся его боль, обида на природу и ненависть к людям сконцентрировались теперь в одних лишь глазах. Глаза были похожи на бездонные обрывы, окруженные острыми скалами… Он улыбнулся, боль легким уколом отозвалась где-то возле скулы – заныли свежие шрамы. «Лиза не сможет устоять перед этой улыбкой», – подумал Дан. «Да», – отозвалась мать, и он снова не обратил внимания на то, что слишком отчетливо слышит ее голос. В эту минуту у него начиналась новая жизнь. Медсестры весело подмигивали, они-то знали, помнили, каким он был раньше. Дана больше интересовала реакция незнакомых людей.

Он решил как бы между прочим пройти по коридору, когда там собирались посетители, пришедшие навестить родных и знакомых. Он замирал от счастья: никто на него не косился. Только совсем молоденькие и симпатичные барышни стреляли глазками, заливаясь пунцовым румянцем.

Прошло еще несколько дней, прежде чем он снова услышал голос матери. Это случилось возле дома Лизы, на тротуаре. Когда он заметил Лизу и затрепетал от радостного предвкушения, мать быстро пробормотала нечто вроде: «Убери волосы со лба…»

Он снова не придал этому никакого значения, но провел рукой по волосам, вглядываясь вдаль, откуда выплывала маленькая фигурка Лизы.

А вот когда Лиза прошла мимо, мать разразилась громкими проклятиями, и с этих пор игнорировать ее голос Дан не мог. Он явственно слышал каждое слово. Это удивляло его и сначала сильно беспокоило. Он несколько дней посвятил чтению оккультных книг, пролистал несколько томов по психиатрии и, как ему казалось, нашел философское обоснование явления ему голоса матери. Мать слишком любила его, чтобы покинуть на произвол судьбы в предательском мире уродов. Она не смогла уйти далеко и осталась где-то рядом – бесплотная и незримая, чтобы оберегать сына. Он тоже любил ее и много думал о ней, а потому и сумел вступить с ней в контакт. Именно так решил Дан.

Слово «контакт» фигурировало во всех эзотерических книгах. Он даже не представлял себе, как много людей слышат всевозможные голоса. От чириканья инопланетян до гласа самого Господа Бога. Дан стал одним из этих людей, все очень просто. Нужно было только научиться управляться с этим новоявленным даром, вот и все.

Дан шел по улице, сунув руки в карманы и высоко подняв плечи. Сначала он хотел сесть в машину, но потом решил, что машина – вещь слишком приметная, без нее гораздо легче затеряться в толпе. Ему непременно нужно было встретиться с Настей. Но у ее дома, вероятно, уже вертится кто-нибудь из организации, так что его машину заметят. «Правильно», – тихо шепнула мать, и Дан встал посреди улицы как вкопанный, прислушиваясь: что же за этим последует. Мать впервые подала голос, когда он думал о Насте.

Поток людей, недовольно урча, обтекал его справа и слева. Подвыпивший старик ткнулся в его спину и разразился бранью. Дан повернулся и протянул руку, чтобы отбросить старикашку, но мать возвысила голос: «Не нужно привлекать к себе внимания…» Дан не тронул старика и пошел дальше. Сердце его трепетало. Мать помогала ему. Значит, она тоже хочет, чтобы он навестил Настю. Мама с ним заодно…

К полудню дед окончательно пришел в себя, но всеми силами старался не выдать, что ему полегчало. Ему нравился сострадательный тон Насти и то, как она заботливо бегает вокруг, подтыкая по его указанию одеяло, поднося стакан с водой или бутерброд с сыром. Только когда Стася решительно сняла трубку телефона, чтобы вызвать наконец «неотложку», дед тяжело вздохнул, поднялся и сел на стул, положив ногу на ногу. Еще и присвистнул при этом, и молодецки стукнул себя по колену. Трубка выпала у Насти из рук.

– Ты что? – закричала она. – Ты все это время притворялся?!

– Почему же все время? – смущенно ответил старик. – Поначалу мне и вправду плохо было…

– Поначалу – это когда? – наступала на него Стася.

– Вчера… – задумчиво ответил старик. – Ну и сегодня утром тоже.

Стася хотела сказать еще что-то, но вдруг упала на стул и заплакала, причитая:

– Да как ты… как мог… у меня же муж пропал… а я тут вожусь с тобой… как же можно так с человеком?

– Кто пропал? – удивился старик. – Грох пропал?

– Слава пропал! Со вчерашнего дня нет!

– Ну, это у мужчин бывает, – пожал плечами дед. – Чего убиваться-то? Меня, помнится, как-то суток пять разыскивали…

– Кто разыскивал? – быстро спросила Стася.