Однолюб

Через некоторое время его вынесли из машины и поволокли. Мелькнула единственная мысль: «Это конец!» Когда его швырнули на пол, он больно стукнулся головой, судорога прошла по телу и снова выключила сознание.

Во второй раз он очнулся от холода. И стал судорожно хватать ртом воздух, будто пытался надышаться на всю оставшуюся жизнь. Мешка и веревок не было, скотча тоже. Помещение, в котором он находился, походило на подвал, причем очень глубокий и совершенно глухой – ни окошка, ни лазейки, одни только бетонные стены – определил он на ощупь. Слава пошел вдоль стены, измеряя пространство своей темницы. Но оказалось, что и в свободе передвижения он ограничен. На щиколотке было кольцо, а к нему прикована длинная тонкая цепь. Пока цепь не натянулась до предела, он даже не чувствовал ее.

Обнаружив цепь, Слава почему-то даже обрадовался. Ему показалось, что это – хороший знак, свидетельствующий о том, что убивать его не собирались. Мысли замелькали одна за другой – его украли чеченцы и будут просить выкуп. Или нет – сделают рабом, заставят пасти скот. Там-то он и сбежит. Там-то…

И вдруг он понял, что безумные чувства, охватившие его теперь, он уже испытывал. Когда похитили Стасю. Тот же ужас, то же недоумение…

Стася тяжело переживала случившееся, тем более что сразу последовали грустные события – болезнь и смерть матери. А потом их сменили радостные – замужество, рождение ребенка. У Стаси не было времени на то, чтобы обдумать происшествие. А Слава с Дмитрием пришли к выводу, что просто попали в пространство действия слепого случая, а потому не стали искать ни причинно-следственных связей, ни обсуждать неприятную тему при Насте.

Но теперь, в кромешной темноте незнакомого подвала, у Славы будто открылось иное зрение. Словно озарение вспыхнула догадка о связи между похищением Стаси и его собственным похищением. Он принялся лихорадочно восстанавливать в памяти события последних дней и понял, что все дело в Стасе. Чья-то невидимая рука (и Слава мог бы поклясться, что это вовсе не рука судьбы!) в последние месяцы уводила от нее ближайших людей. Он вспомнил, каким неожиданным было для Дмитрия приглашение уехать за границу, какими поспешными были сборы и что сразу после его отлета последовало похищение самого Славы. Значит, тот, кто хочет, чтобы Стася осталась одна, очень торопится. Но с другой стороны – и эта мысль утешала! – вряд ли этот кто-то хочет похитить и ее. Иначе с нее и начали бы. Как в прошлый раз! Значит, этот кто-то нуждается в ее доброй воле. Только вот остается один единственный вопрос, что же такое сделала его Настя, что…

Призвание! Точно! Это все ее дурацкое призвание! Способности, в которые он не верил и не хотел верить. И те, кто устроил ему этот подвал и Дмитрию командировку в Тунис, прекрасно знали, что у его жены есть дар предсказывать будущее. Вот чем хочет воспользоваться невидимый враг!

Эта мысль принесла Славе облегчение. Значит, Стасе почти ничего не угрожает. Она нужна им живой и здоровой. По крайней мере – пока не предскажет все, что им нужно. Удивлению его не было предела! Способности, которые он считал надуманными и несерьезными, оказывались вполне реальными и бесценными для кого-то. Значит, Стася действительно может видеть будущее! Это удивительно! Тогда нужно вспомнить, что там она ему предсказывала… «Ты останешься жив. Они ничего не смогут сделать тебе…»

Славе стало легче. Эти люди ничего не смогут ему сделать! Ничегошеньки! Она же сказала! Он вспомнил, как однажды Стася ни с того ни с сего кинулась к кроватке дочери.

Леночка лежала, подложив ручки под щеку, и тихо вздыхала во сне. Стася упала рядом на колени и закрыла лицо руками… «Что с тобой? – Слава всерьез забеспокоился тогда и совершенно растерялся. – Стася, тебе плохо?» – «Уже нет, – ответила она. – Все прошло».

«Леночка, – вслух прошептал Слава, тихо сползая по стене вниз. – О нет!» Это было страшнее собственной смерти. Внутри все похолодело. Ему казалось, если он сделает хоть одно неловкое движение, если хотя бы пошевелится, то разобьет самое драгоценное на свете – жизнь своей маленькой дочери. И потому он сидел не двигаясь, глядя в темноту широко раскрытыми глазами и умоляя Бога, в существование которого никогда раньше не верил, не оставлять его девочку без присмотра…

Людмила пристегнула протезы, сконструированные Губкиным, и впервые встала на ноги. Вопреки ее ожиданиям, это оказалось чрезвычайно просто и не доставляло ни мучений, ни неудобств. Она, слегка пошатываясь, подошла к окну. Капли дождя колотили в стекло маленькими кулачками. В самом углу, прислонившись к стене, стоял Витя и смотрел на нее влюбленными глазами.

– Иди сюда! – тихо позвала Людмила.