Однолюб

Людмила резко вскочила и бросилась было к лежащему на полу Петру, чтобы забрать пистолет. Но ноги не послушались, и она повалилась на пол. Виктор упредил ее, схватил пистолет и попытался толкнуть дверь.

– Отойди! – прохрипела ему Людмила. – Они могут стрелять.

Виктор подчинился и встал сбоку, прижавшись к стене.

– Не открывай, – шипела Людмила. – Дай сюда пистолет. Не открывай!

– Она не открывается, – ответил он ей таким же свистящим шепотом. – Нас заперли с той стороны.

Людмила застонала. Это ведь она сама приказала установить на дверь мощный засов. После того, как узнала, что Виктор ходит по ночам за цветами, она строго-настрого велела Марье Ивановне запирать его по ночам на засов. Теперь она попалась в собственную ловушку. Окна в комнате были глухими – двойные ставни отдирать от окна достаточно долго.

Как же она не подумала, что Петр непременно явится не один. Как же она могла так распуститься, что забыла… Тем временем Виктор возился с окном, пытаясь вытащить металлические болты.

– Не нужно, Витенька, – сказала Людмила. – За окном тоже могут быть люди. Пока мы здесь, они не скоро придумают, что с нами делать. Иди ко мне. Давай отойдем подальше и от двери и от окна и будем ждать. У нас ведь есть пистолет. Отдай его мне. Иди сюда!

– Там Полиночка, – не оглядываясь и не прерывая работу, бросил Виктор.

«Кто?!» – чуть не вырвалось у Людмилы, но она вовремя опомнилась и промолчала. Это просто оговорка. Он помнит имя, возможно помнит, что это имя относилось к такой же маленькой девочке, но совсем не помнит остального, уговаривала она себя. Он ничего не помнит. Даже теперь, когда выхода, казалось, не было и неизвестно, сколько им оставалось, ее почему-то беспокоило только это…

События разворачивались с такой потрясающей скоростью, что Стася едва успевала переводить дыхание и только плотнее вжималась в стену под лестницей. Она уже не раз и не два говорила себе, что нужно бежать, но что-то останавливало ее. Это – тот самый дом, дом из ее видения. Теперь, находясь внутри, она испытывала чудовищный страх, гораздо сильнее того, что преследовал ее в снах и видениях. Но даже когда на ее глазах только что убили человека, она понимала, что это еще не самое страшное, что должно случиться. Отвратительная и тупая морда страха скалилась на нее из будущего. Из очень близкого будущего. У страха были маленькие злобные глазки дикого вепря, большие окровавленные клыки и зловонное дыхание. Женщину Стася разглядела плохо – комната была достаточно далеко, через коридор. Мужчина, влезший в окно следом за Стасей, недооценил эту женщину. Она начала говорить так искренне и страстно, что мороз продирал по коже. Но потом – Стася, в отличие от мужчины, это сразу почувствовала – голос ее зазвучал тревожней и громче. У Стаси дома был такой будильник – сначала пищал тихо и нежно, но если никто не поднимался и не выключал его, то он, набирая громкость, принимался трезвонить, как пожарная сирена. То же проделала и женщина: она словно призывала на помощь того, другого мужчину, который, как оказалось, был наверху и вовремя явился на ее зов. Несмотря на полумрак, царивший в доме, этого мужчину Стася узнала сразу. Это был тот самый не совсем нормальный человек, который приходил к ней спрашивать о женщине с фотографии. Стало быть, именно об этой женщине. А женщину с фотографии Стася видела однажды в своей школе.

Круг замкнулся. Она не ошиблась, когда влезла в этот дом. Эта женщина говорила совсем не с кошкой, когда причитала наверху. Она говорила с этим… седым. Она повторяла ему – «зачем ты…» и…

Она не слышала, как он вошел. Предательское окно пропустило его без малейшего шума. И теперь он стоял к ней спиной, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в рыдания женщины. Стася не видела его лица, но знала абсолютно точно – вот он, человек, преследовавший ее в страшных снах. Кабанья морда страха взвыла от восторга, а с языка закапала кровавая слюна. Стася теряла силы, ей чудилось, что она вот-вот потеряет сознание, что она его уже потеряла… «Настя! – тихо позвал ее человек с уродливым лицом голосом Дана. – Я знаю, ты здесь. Выходи, Настя!» И в этом голосе прозвучала плохо скрытая угроза…

Клетка захлопнулась, пташки были пойманы. Дан не сразу оправился от потрясения, когда узнал Людмилу Воскресенскую, живую и здоровую. Рудавин лежал на полу без движения. Понятно, почему он приехал сюда один. Никто не должен был знать о том, что Воскресенская жива. Дан решил, что время есть и он еще придумает, как поступить с бывшей хозяйкой организации. Сейчас у него другие планы. На двери мягко поблескивал огромных размеров засов. Дан чуть не рассмеялся. Он закрыл дверь и отправился искать свою Настю. Дом большой, но ей некуда бежать от него, негде спрятаться. «Настя…»