Офелия и янтарные хроники

Не думая ни о чём, я подняла руки над головой, чувствуя, как натягиваю ткань времени, и потоки внезапно ослабли и закрутились вокруг меня, ожидая моих приказов. И снова мир замер в одно мгновение.

Я осторожно поставила ногу на замёрзшую поверхность бассейна и пошла, ступая будто по стеклу.

Пригибаясь, чтобы не задеть висящие в воздухе капли, я пробиралась вперёд, пролезая под львиными пастями, извергающими воду. Дарий был прав, ничего сложного! Для любого, кто успел потренироваться чуть дольше, чем я, эта задача была просто смехотворной.

Я уже прошла половину бассейна!

Чтобы наградить себя за успех, я позволила себе ещё раз взглянуть на застывшее, но всё ещё необычайно дружелюбное выражение лица Греты, и вдруг…

Потоки времени внезапно стали рыхлыми, неощутимыми, стали ускользать из рук, и я ничего не могла с этим поделать. Всё больше пыли поднималось к моим щиколоткам, проносясь через бассейн, и вот что-то схватило меня за левую ногу. Или всё это мне только показалось? Я сделала шаг назад, споткнулась о каменную лапу хищника, зашаталась.

По всему бассейну струйки пыли теперь поднялись, вздыбились и хлестали по воздуху, словно невидимая буря гнала их вперёд.

Снова что-то вцепилось мне в ноги. Я бросилась к краю бассейна и вылезла, натолкнувшись на несколько замёрзших капель воды, которые разбились о мои плечи. Но мне было почти всё равно, потому что смотрела я только на фигуру в тюрбане, которая отделилась от застывшей толпы и низко склонилась над краем бассейна.

– Т… тётя Бланш? – заикаясь, пролепетала я. – Как вы можете двигаться? Что я сделала не так?

За последнюю неделю я совершила почти все мыслимые ошибки в управлении временем, но никогда ещё я не делала ничего столь вопиющего.

– Ты случайно прихватила меня с собой, – вздохнула тётя Бланш. – И к счастью, хочется мне добавить. – К этому времени её руки по плечи утонули в массе пыли, собравшейся под фонтанами, и она наклонилась ещё немного. – Но ты ни в чём не виновата.

– Нет?

Двоюродная бабушка не ответила. Она что-то делала со временем, и, очевидно, это отнимало много сил: по её вискам струились бисеринки пота, а щёки раскраснелись, как спелые помидоры.

– Можно мне… – пробормотала я, – помочь?

– Всё в порядке, – вздохнула тётя Бланш. Она с трудом поднялась, буря утихала с каждой секундой. Тётя вытерла лоб тыльной стороной ладони, снова легонько подтолкнув потоки. Время потекло своим чередом.

– Ой, ты поймала несколько капель, – сказал Дарий и указал на мои плечи. – Но в остальном, похоже, всё получилось, да? – Он снова ухмыльнулся мне. Несколько Январских осторожно мне аплодировали.

– Ну да, но вот… – начала я.

– Прекрасно выполнено, – подтвердила тётя Бланш со своим «королевским» видом.

– Хорошо, значит, мы можем продолжать, – сказал дядя Жак.

– Э-э…

Вневременны́е допивали эспрессо, убирали фотоаппараты и готовились уходить. Очевидно, нам следовало поторопиться, чтобы успеть выполнить второе задание.

Кстати, к моему удивлению, спустя полчаса мне в некоторой степени удалось и это: пришлось в нужный момент немного перевести назад стрелки на часах собора Святого Петра и снова запустить их, добавив тем самым лишний удар к звону колоколов.

Поскольку вблизи старых церквей время течёт довольно вяло, это задание оказалось легче, чем я ожидала. Мой дополнительный удар колокола получился не так элегантно, как у Греты или Леандра, но Дарий увлёкся и случайно добавил три удара колокола, так что я, должно быть, сделала всё сравнительно хорошо. Никаких других странных происшествий, вроде того, у фонтана, не случилось, и я окончательно успокоилась.

Конечно, на обратном пути я попыталась подойти к тёте Бланш, чтобы ещё раз расспросить её о случившемся, но она куда-то пропала.

Когда мы шли от площади Святого Петра через великолепные музеи Ватикана к Сикстинской капелле, где нас ждало третье и последнее задание дня, мне удалось протиснуться на лестничную площадку рядом с Пиппой и её подругой.

– Привет, – сказала я. – Я подслушала сегодня утром…

– Да, – сказала рыжеволосая женщина, глядя на меня. – Это я. – Она откинула назад кудрявые волосы. – Хочешь меня сфотографировать?

Я моргнула.

– В… вас? – переспросила я. – Сейчас?

– Можем сфотографироваться вместе, если хочешь. Я подпишу тебе снимок.

– Вообще-то…

– Элизабет, мне кажется, её не интересуют твои кинематографические успехи, – вмешалась Пиппа. – В чём дело, Офелия?

– Вы знали моего отца, – сказала я Элизабет. – Вы сказали, что будете скучать по нему, что он приезжал погостить и…

– То есть ты не смотрела мои фильмы? – Она поджала губы. – Какая жалость! Потому что так уж вышло, что я стала первой из Вневременны́х, сыгравшей саму себя в киноверсии своей жизни. Голливуд был у моих ног!

Я пожала плечами.

– Извините.

– Ну, я могу одолжить тебе диск с записью.

– Элизабет. – Пиппа положила руку женщине на плечо. – Офелия, я уже несколько раз объясняла тебе, что твой отец не был Вневременны́м, – она снова повернулась ко мне. – Он даже не должен был знать о нашем существовании.

– Но он всё равно знал, – сказала я, и Элизабет кивнула.