Офицеры и джентльмены

В свободное время – а его у них хватало – эти искусники создавали модель королевского викторианского института. Гай использовал любую возможность, чтобы навестить этих мастеров, и восхищался их творением, день ото дня становившимся все более совершенным. И на этот раз он заглянул к ним.

– Ходили смотреть меч Сталинграда? – спросил Сузи. – Тонкая работа. Но я считаю, несколько пулеметов оказались бы для русских более полезными.

Он обращался к стоявшему рядом в небрежной позе высокому седоватому штатскому денди, раскручивавшему вокруг пальца монокль на черной ленте. Это был сэр Ральф Бромптон, дипломатический советник при штабе особо опасных операций, который производил впечатление персонажа скорее из старинного водевиля, чем из современной тотальной войны.

– Он предоставляет народу возможность самовыражения, – пояснил сэр Ральф.

Этот посол в отставке, добровольно возложив на себя миссию политической индоктринизации, ежедневно обходил все кабинеты управления. Он был пожилым человеком, поставившим перед собой определенную задачу и выполнявшим ос не торопясь.

В свое время он нанес визит и Гаю, однако, обменявшись с ним несколькими словами, потерял надежду найти в нем объект для своих симпатий. Сейчас, будучи застигнутым наедине с Сузи, он не мог скрыть своего раздражения.

– Я заглянул только для того, – сказал он, обращаясь наполовину к Гаю, наполовину к старшему сержанту, – чтобы убедиться, регулярно ли вы получаете «Форин эффеарс саммэри».

– Не знаю, – ответил старший сержант. – Получаем мы, Сэм? – Он рассеянно окинул взглядом заваленные обрезками верстаки. – Мы здесь не очень-то интересуемся всякой писаниной.

– Но вы должны интересоваться, – возразил сэр Ральф. – Я специально добивался, чтобы этот журнал получал весь личный состав. В последний выпуск вложено много труда. Такой материал иногда следует читать между строк. Я оказываюсь в затруднительном положении, будучи вынужденным называть вещи своими именами. Конечно, существуют некоторые предубеждения, которые необходимо рассеивать, – не в высших кругах, конечно, или среди народа, а где-то в среднем звене, – продолжал он, пристально разглядывая Гая в монокль, внешне беззлобно, но в душе жаждая поставить его к стенке. – Занимаясь моим абсурдным делом, поневоле приобретаешь определенную профессиональную осторожность. После войны необходимость в ней отпадет. А пока приходится прибегать к намекам. Могу посвятить вас в главное: наш друг – Тито, а не Михайлович. В Малайе мы ставим не на ту лошадь. В Китае тоже. Чан Кайши – коллаборационист. У нас есть доказательства. Реальное сопротивление оказывается только в северных провинциях, силами, обученными русскими и вооруженными русским оружием, конечно. Именно эти люди выгонят японцев. Все это вы найдете в «Саммэри», если будете читать его внимательно. Я достану один экземпляр для вас. Не забудьте о сегодняшнем вечере, Сузи. Боюсь, что сам я не смогу присутствовать там, но на вас они рассчитывают.

Он вышел неторопливой походкой, крутя монокль вокруг пальца.

– Куда это ты собираешься вместе с этим стариканом? – спросил Сэм.

– На партийное собрание, – ответил Сузи.

– Есть вещи поинтересней собрания, которыми можно заниматься во время затемнения.

– Старикан, кажется, такого же мнения, – заметил третий сержант.

– Да, он немного смахивает на буржуя, несмотря на все его прекрасные речи, – заметил Сузи. В течение всего разговора он не отрывался от небольшого токарного станка, на котором с изумительной точностью вытачивал крохотные витые колонки.

– Скоро вы закончите это? – спросил Гай, обращаясь к старшему из сержантов.

– Да, если не помешают. Ведь не угадаешь, когда они снова заявятся и потребуют воспроизвести новые пункты высадки. Никак не подберут удовлетворяющие их по всем статьям.

– Они должны были бы высадиться на них этим летом, – вмешался Сузи. – Так они, по крайней мере, обещали.

– Я не давал никаких обещаний, – сказал Сэм, выпиливая лобзиком из красного дерева крохотные плитки для тротуара.

Гай оставил этих веселых, трудолюбивых людей и на пути в свой кабинет задержался в комнате эксперта по эффективности труда гражданских сотрудников мистера Оутеса.

Ни об одном из сотрудников штаба особо опасных операций нельзя было обоснованно сказать, что он не на своем месте, но, несмотря на скромную внешность, мистер Оутес казался Гаю странным. Толстенький, неразговорчивый человечек, он один из всех своих коллег был вполне уверен в себе. Все другие иди бессмысленно трудились, не жалея сил, перекладывая папки с документами из корзинки для входящих бумаг в корзинку для исходящих, или бездельничали, или плели интриги, или прятались от начальства, или брюзжали; все были так или иначе сбиты с толку. Один мистер Оутес верил, что по-своему помогает выиграть войну. Он был до мозга костей мирным человеком, и собственный путь казался ему предельно ясным.

– Имеется ли какой-нибудь ответ на мое отношение по поводу возвращения секретаря-машинистки?

– Ответ отрицательный, – сказал мистер Оутес.

– Но у Килбэннока три машинистки.